– Я же говорил, что этот тип из КГБ, – напоминает приятелю уже знакомый нам офицер. – Смотри, как наш-то перед ним стелется. Автомат свой отдал.
– Как всегда. Мы всю черную работу сделаем, а пенки чекисты снимут, – соглашается с ним такой же молодой старший лейтенант. – Но ты, Вася, не переживай. Ведь это твои ребята про американца пронюхали? Так что сверли дырку для ордена.
Посреди колонны идет штабная бээмпэшка с полковником и журналистом – оба тоже трясутся на жесткой броне, глотают пыль и пытаются разговаривать.
– А что мы мучаемся на этих колдобинах? Дорога же есть, я ее на карте видел, – возмущается журналист.
– Ха, дорога! – Ухмыляется штатской наивности комбриг . – А тебе, что, жить неохота? Раз есть дорога, значит найдутся желающие ее заминировать. Сто процентов – налетим. А тут,– он поводит рукой вокруг, – путей много, на все зарядов не напасутся. Терпи, брат. На вот, чтобы кобчик сберечь, – полковник бросает журналисту ватный армейский бушлат.– Теперь – порядок. С комфортом поедешь.
Чем дальше втягивается колонна в ущелье, тем заметнее изменяется атмосфера на боевых машинах. Разговоры стихли. Лица вытянулись. Автоматы направлены в сторону склонов, пальцы на спусковых крючках. Глаза лучше всего передают состояние людей, идущих навстречу опасности. У всех разное в глазах. Страх. Ожидание. Любопытство. Опять страх. Ненависть. Уверенность. Дикий страх. Напряжение. Равнодушие. Слезы.
– Скорее бы доехать, – говорит полковнику журналист, вытирая платком слезы, выступившие от пыли и мелких камней. – А то я уже всю задницу себе отбил.
И тут же колонна останавливается. Впереди слышны звуки короткой перестрелки: несколько автоматных очередей. К штабной машине подбегает весь седой от пыли молодой офицер, лихо вскидывает руку к голове, представляясь комбригу:
– Капитан Сваток.
– Что там стряслось, капитан? – Сразу начинает закипать комбриг. – Я же вас, дураков, строго предупреждал, чтобы огонь без крайней нужды не открывать.
– Товарищ полковник, там мои бойцы мальчишку задержали. Говорит, пастух. А еще один «бача» убежал. Вон туда, вниз по склону, в «зеленку» ушел, гад. Что с этим делать? Ведь явно на духов работает, товарищ полковник.
– Что же вы, мать вашу, второго-то упустили! – Такое впечатление, что багровый от гнева полковник сейчас прямо ботинком с брони даст в лицо капитану. – Какие они, к чертям собачьим, пастухи, раз без живности, да еще по этим камням шляются.
Капитан выглядит слегка виноватым и очень хочет как-то загладить свой грех. Опять браво вскидывает руку к панаме:
– Разрешите, товарищ полковник, я этого «бачу» сам в расход отправлю. К Аллаху поближе. И тут один кишлачок есть поблизости – так я его сейчас на уши поставлю. Второй-то «баченок» там наверняка скрылся. Разрешите исполнять, товарищ полковник?
– Отставить «на уши», – задумчиво говорит комбриг, у которого, кажется, родилась другая идея насчет мальчонки.
– Ты вот что, Сваток, привяжи пацана на длинную веревку к танку – пусть он бежит впереди. Глядишь, дорогу покажет. Да и мину случайную на себя возьмет.
Шустрый капитан с явным удовольствием убегает выполнять приказание, а комбриг то ли с осуждением, то ли с похвалой говорит о нем журналисту:
– Этот Сваток – командир разведроты. Дай ему волю, он один целый кишлак может вырезать. Он это называет – «поставить на уши».
Журналист мотает головой, словно хочет прогнать наваждение.
– Раньше, этот Сваток нормальным был, как все, – поясняет комбриг. – Потом его друг – училище вместе кончали – попал к «духам» в плен, так они его живьем на куски порезали. С тех пор озверел парень, мстит без устали. Дай ему волю – он бы всех без разбору тут пострелял.
Да, журналист уже не такой уверенный в себе, каким был недавно. С недоумением оглядывается вокруг, растерянно смотрит на автомат в собственных руках. Нет, что-то тут не то.
И снова продолжается этот мучительный марш по высохшему руслу горной реки. Только теперь метрах в тридцати от головного танка бежит привязанный к броне веревкой худой афганский подросток. Его лицо залито потом. Глаза закатились от боли и страха. Две босые ступни мелькают в смертельном беге. А камни острые. Кровавые следы остаются на них после мальчишки. Он не может остановиться или замедлить бег, его тогда настигнет, сомнет траками страшный танк. Значит, надо бежать. Пока есть силы. Туда, к своим.