Очень скоро стало ясно, что кишлак пуст. Хотя по всему было видно, хозяева ушли недавно: в очагах еще тлели угли, во дворах кудахтали куры. В одном доме нашли дряхлого старика – он забился в темный угол и смотрел оттуда на них равнодушными, ничего не выражающими, слезящимися глазами. Его встряхнули, пригрозили автоматом: «Говори, где мужчины»? Но он даже не стал притворяться, что испуган, так ему было все равно. Таких стариков на испуг не возьмешь.
Через час все три группы, вошедшие в кишлак с разных сторон, встретились на базарной площади. Она тоже была пуста, только коровы лежали в тени дувалов и тупо взирали на непрошеных гостей. Солдаты уже не пригибались, как прежде, и не водили стволами по сторонам. Напряжение отпустило. Но на смену ему пришла злость. Ясно, что кто-то предупредил «духов» о налете. Ушли совсем недавно. Дома еще хранили тепло очагов.
Журналист вдруг почувствовал облегчение от того, что еще ни один выстрел не испортил тишины ясного летнего утра. Он ощутил себя чужим среди этих глиняных домов, его никто здесь не ждал, ему захотелось быстрее уехать отсюда. Какой американец? Какие душманы? Бред! Страшный сон! Прочь отсюда! Он шел в цепочке солдат со своим фотоаппаратом и мечтал, чтобы все это как можно скорее закончилось.
Из-за дувала выскочил Сваток, на лбу у него от усердия выступили капли пота, панама сбилась на затылок. «Ну, что, – закричал своим разведчикам, – пусто у вас»? Ему рассказали о молчаливом старике. «Ведите этого бабая сюда, – приказал он. – Я его живо разговорю». Через минуту старика волоком втащили на площадь. Сваток подошел, вставил в старческий беззубый рот ствол своего автомата, подозвал к себе солдата-таджика, знающего фарси. «Пусть скажет, где американец. Иначе застрелю как собаку, а весь кишлак спалим к чертовой матери». Таджик послушно перевел. По морщинистому лицу побежали крупные слезы. Но старик продолжал молчать. «Ах, ты, сучий дух»! – капитан прикладом ударил деда по голове, и тот упал в пыль.
А утро было таким ясным и солнечным. И птицы весело щебетали на деревьях, и голуби привычно ворковали на площади. И тогда журналисту сделалось совсем невмоготу. Он подошел к капитану, готовому разрядить свой автомат в бедного старика, тронул его за плечо: «Не надо. Пошли отсюда». Сваток обернулся, взгляд его белесых, словно выгоревших, глаз не сулил ничего хорошего. Но в это время подоспел другой офицер – тот, что говорил про дырку для ордена. «Отставить!» – Коротко и властно велел он. Капитан выматерился, нехотя опустил автомат. «Чистоплюи блядские!» А тут откуда-то сбоку зычная команда донеслась: «Отходим! По машинам!» Как избавление прозвучала эта команда.
Без приключений разведчики тем же путем выбрались из лабиринта узких улиц, вышли к командному пункту, где ждал огорченный комбриг, сели на броню. Полковник мрачнел на глазах.
– Что вас тревожит? – Искренне удивился корреспондент.
– Плохо дело, брат. Вот увидишь, караулят нас на обратном пути. Тут ведь как – или мы их, или они нас, по-другому не бывает. Плохо дело. – И скомандовал кому-то внутри «бээмпэшки»: «Вызывай «вертушки».
Ирландец с интересом осматривался по сторонам. Он лежал на краю кукурузного поля в вырытом специально для него окопчике. Отсюда было хорошо видно все пространство предстоящей битвы. Хотя, поймал он себя на мысли, битва будет, если русские дадут себя заманить. А если нет? Его смущало то, что нигде не было заметно никого из партизан. Как он ни напрягал свое зрение – никого! Только два юных оборванца рядом – те, что приставлены его охранять. Лежат в своих окопчиках – один, кажется, задремал, другой задумчиво ковыряет грязь под ногтями.
На мгновенье ему показалось, что все происходящее нереально, он даже головой покрутил, словно хотел избавиться от наваждения. Два этих беззаботных парня по бокам, синее небо над головой, ясное солнце... Вон там, на склоне, овцы пасутся. Голуби кружат над садами. Какой бой? Какие русские? Откуда тут взяться танкам?
Он и на себя постарался взглянуть со стороны: притаился в зарослях нелепый человек с кинокамерой, будто птичек или бабочек собрался снимать. Бабочек... – усмехнулся почти вслух. Сейчас тут такое начнется... Он опять, уже в который раз, подумал о превратностях судьбы, которая завлекла его так далеко от родного дома, от всего того, что на протяжении всей его прежней жизни было привычным. Но он не любил такие мысли и никогда не давал им воли. «Пусть они все завидуют мне», – пробормотал ирландец, вспомнив тех, кто остался дома.
Со стороны кишлака послышался рев моторов. Моджахеды встрепенулись, передернули затворы своих автоматов. Ирландец мысленно прочел несколько строк из Библии. Все. Сейчас начнется.