Однако я очень расстроился. Внезапно оказалось, что она меня весьма привлекает. Вчера я об этом просто не думал, слишком необычным был сам факт общения с человеком. Сегодня же ее черные волосы и раскосые глаза казались мне невероятно красивыми. И стоило мне опустить веки, как образ девушки возникал сам собой.
Чтобы хоть как-то скоротать время, я слушал и нюхал лес. Я делал так и раньше, когда выдавалось свободное время, и давно научился по звукам, запахам и смутным ощущениям определять, что происходит вокруг. Конечно, к моей берлоге звери подходили нечасто, однако, совсем пустынной эта часть леса не была.
Грызуны давно усвоили, что мне нет до них никакого дела, и вовсю пользовались отсутствием здесь других хищников. Под орешником шумно копошились мыши, на ближайшей сосне суетилась белка. В паре километров к югу осторожно процокал копытами олень. Совсем близко проскочила лиса в погоне за зайцем.
Раньше слушать лес я мог бесконечно, однако, в этот раз я все время отвлекался и пытался уловить еле слышный шорох и запах сирени.
Акаитеру не пришла и через день, и через два дня. С самого начала было ясно, что она больше не появится. Нужно было возвращаться к прежней жизни, без общения, без ее карих глаз. На четвертый день я с самого утра занялся своим огородом. Это был еще один способ отвлечь себя от тягостных мыслей. Надо сказать, полезный способ. Я всегда любил вкусно и разнообразно поесть.
На огороде я не был почти неделю, и многое здесь требовало моего внимания: разрослись сорняки, расшалились птицы и грызуны. Посреди самой большой грядки нагло расхаживала ворона. А по кромке участка шла ровная цепочка лисьих следов.
― Извини, Томми, я немного задержалась, ― одновременно со звуком ее голоса я почувствовал запах сирени.
Сегодня моя гостья была еще прекрасней. Быть может, оттого, что я слишком долго ждал ее? Этот день мы провели вместе: я копался в земле, а она рассказывала мне о жизни в деревне, об истории своей страны, об лесе. Она болтала без умолку, и под ее милую болтовню было так легко работать.
Теперь мы виделись с ней практически каждый день. Мне нравился ее почти детский взгляд на мир, ее неуемная энергия и подвижность. О ней хотелось заботиться, и моя забота всегда приводила ее в неописуемый восторг.
Спустя еще неделю Акаитеру впервые осталась у меня. Все получилось так внезапно, и в то же время так естественно. Близился вечер, и я с тоской ждал того момента, когда она засобирается домой. Но шло время, а девушка все так же мило щебетала о каких-то пустяках.
Солнце спряталось за верхушками деревьев, воздух стал прохладней. Я заметил, что плечи девушки дрожат. Позвать ее в дом? Эта мысль смутила меня, и вместо этого я просто накинул ей на плечи свою куртку. Пальцы ненароком коснулись ее плеча. Я отдёрнул руку, но Акаитеру тепло улыбнулась, и вдруг прижалась ко мне, как доверчивый щенок. Ее губы коснулись моей шеи. Я подхватил ее на руки и унес в дом.
Мы не говорили о чувствах: слова не имели значения. Нам просто было хорошо вместе, как бы банально это ни звучало. Единственное, что меня волновало теперь ― это приближающееся полнолуние.
Слишком хорошо я помнил испуганные глаза Акаи. Мне и раньше было противно вспоминать ночи полной луны. Я искренне радовался, если в одну из них мне не удавалось найти людей и приходилось довольствоваться кровью животных.
Теперь же моя жизнь стремительно менялась, я больше не хотел никого пугать, и, тем более, убивать. Придется уходить. Уходить далеко, туда, где мне никто не встретится.
― Знаешь, я все хотела спросить. Откуда ты здесь взялся?
― Помнишь, ты упомянула Мэттью Перри и его корабли. Говоришь, они все же добились подписания торгового договора? Я приехал с Перри около года назад да сбежал от него сюда.
― Почему?
― Надоело быть его игрушкой.
― Игрушкой?
― Я бы даже сказал, пугалом.
Перед глазами скопом пронеслись воспоминания тех времен. Долгие месяцы путешествия на корабле. Большую часть времени я был связан по рукам и ногам, потому, что даже в человеческом обличье мог устроить настоящий погром. В полнолуние же меня и вовсе приковывали цепями к стене каюты. А выпускали, только если Перри нужно было кого-нибудь напугать. От такой жизни сбежал бы любой, вот и я воспользовался первым же удобным случаем.