― И сколько у тебя хвостов? - внезапно спросил Томми. В голосе я с ужасом услыхала злобу. Вскинув голову, я проследила за его взглядом. Он уставился на мое отражение. Из воды на него смотрела не темноволосая девушка, а рыжая лисица ― моя истинная сущность. И что теперь делать? Даст ли объяснить? Я напряглась. Даже голос мой изменился, стал жестче.
― Пока ― один. Я еще очень молода.
― А плакала ты довольно натурально, ― эти слова опалили меня, словно огнем. В них чувствовалась горечь. И даже страх. ― Добить меня можно было, не приводя в сознание.
― Ты не понял, я, правда, тебя люблю. Я не собиралась вредить тебе, я должна была просто спасти старика.
― С чего бы такая забота?
― Понимаешь, они живут на моей земле. Я должна их защищать, помогать им. Это как твоя луна, ты ведь не можешь ей противиться? Так и я не могу оставить их в беде.
― А я, значит, беда?
― А разве нет? Я уже не уберегла их сына. Он пропал два месяца назад. Я чувствовала что-то чужеродное, но никак не могла найти. Теперь понимаю, почему: без полной луны в тебе нет магии, ее невозможно почувствовать. Если бы я случайно не столкнулась с тобой тогда, в лесу, я бы вообще тебя не нашла. И теперь я должна тебя убить, или прогнать, или уговорить уйти. Но не хочу делать ничего из этого, потому что влюбилась.
- Поэтому ты решила меня спалить?
- Я уже говорила, я очень молода, у меня всего один хвост, и я очень многого не умею. Рыжие кицунэ традиционно владеют огнем, но, сколько я не пыталась раньше вызвать пламя, у меня не получалось. А тогда... Ты собирался меня убить, я защищалась, моя сущность меня защищала. Ты не представляешь, как я испугалась, как я искала тебя на той поляне в выгоревшем лесу, как шла по запаху за тобой сюда. Ты не представляешь, как я за тебя боялась.
Я еще долго говорила. И Томми постепенно оттаивал. Его глаза теплели, и мне от этого тоже становилось тепло. Я все говорила и говорила, а в мозгу крутилась мысль: что за странная шутка судьбы привела его к нам? Зачем она столкнула нас в ночном лесу? Как мы похожи с ним, и насколько мы разные...
Мама рассказывала мне, что мой отец был человеком. Как я презирала ее за это. Что она могла найти в этих слабых, тщедушных созданиях, короткий век которых даже не позволяет впитать в себя этот мир, познать его? Только слабость и страсти ― вот что в людях видела я.
Мать снисходительно улыбалась, когда все это я высказывала ей. Я ждала возражений, но спорить со мной она не стала. "Было бы хорошо, если бы ты сохранила свое мнение о них навсегда". С отцом маме пришлось расстаться еще до моего рождения, а сейчас он, несомненно, уже умер. А мне впервые захотелось познакомиться с ним. Был ли он хоть немного похож на Томми?
Нет, конечно, Томми нельзя назвать человеком. Но в нем я вижу те же слабости и страсти. Неужели этот слабый проблеск магии сделал его привлекательнее для меня? Чушь!
Тогда что? Что за очарование скрывается в людях? Почему лисы поколение за поколением влюбляются в них?
― А что, у вас правда бывает несколько хвостов? ― голос Томми вырвал меня из моих мыслей.
― Уверяют, что по достижению возраста в сотню лет лиса обзаводится вторым хвостом. Но мне уже сто восемь лет, а хвост у меня все еще один. Может, я что-то должна сделать, а может, просто недостойна. Я ведь даже не могу защитить людей, живущих на моей земле.
И снова мой голос дрожит. Это ведь тоже проблема. Не могу я убить Томми. Должна, но не могу. Он почувствовал мое состояние и постарался утешить:
― Акаи, все будет хорошо. Я больше не буду охотиться там, я вообще больше не буду охотиться. Мы что-нибудь... Постой, сколько ты сказала тебе лет?
― Сто восемь.
― Но ты выглядишь...
Я рассмеялась, какой же он все-таки наивный. Может, именно эта наивность так покорила меня?
― Глупый, демоны не стареют. Ах, праматерь-лисица, отчего же все так сложно? Знаешь, а ведь если бы я тогда не потеряла брошь, я бы просто убила тебя во сне.
Томми пристально на меня посмотрел, явно ожидая продолжения.
― Понимаешь, я не могла отобрать ее силой. Я могла ее только обменять. На желание. В этой брошке моя душа.
― Душа? Постой, ты ничего не говорила о желании, и я ничего не загадывал, я сам отдал тебе брошь.