Чем дальше отъезжали мы от Суботицы, тем тяжелее становилось у меня на душе. Впервые в жизни я должен был жить отдельно от семьи, и это угнетало меня. Невидящими глазами смотрел я в окно. Мне казалось, что поезд везёт нас в неведомую даль, откуда нет возврата. Чтобы отвлечься от горьких дум, я закрыл глаза и мысленно перенёсся в нашу уютную комнату. Напряжённый слух мой улавливал ласковый голос отца, звонкий смех Милены и тихие, размеренные слова матери, всегда вселявшие в меня бодрость и надежду. Тут я открыл глаза и увидел, что нахожусь в поезде. Сердце моё сжалось от боли, ком подступил к горлу, но я подавил слёзы — неловко было перед Лазарем, как-никак я считался уже взрослым.
— А какое на вкус птичье молоко? — спросил вдруг Лазарь.
— Птичьего молока не бывает, — засмеялся я. — Так только говорят.
Но Лазарь не поверил. До самого Шабаца он неутомимо расспрашивал меня о птичьем молоке.
В Шабаце сошло много народу. Я крепко держал Лазаря за руку.
— Дяденька, вы не знаете, где живёт Милентие Бибер? — спросил я одного степенного седовласого человека.
— Нет, не знаю, — ответил он. — Я не здешний. Я из Де́брца.
— Я покажу вам, — предложил свои услуги какой-то гимназист, слышавший мой вопрос. — Откуда ты, малыш?
— Из Суботицы.
— А это твой брат? — Он показал на Лазаря.
— Да.
Гимназист вытащил из кармана сигарету, зажёг и, прикрыв её рукавом, стал пускать кольца голубоватого дыма. Мы с Лазарем шли за ним.
— Ты тоже из Суботицы? — обратился гимназист к Лазарю.
— Да, дядя.
— Гм! Никогда не слышал об этой вашей Суботице!
Мы дошли до перекрёстка. На углу было кафе.
— Я пойду направо, а вы сверните налево, — сказал гимназист. — Там дом вашего Милентие Перца. В Нижнем переулке. Ну, всего вам!
Нам пришлось спрашивать прохожих, прежде чем мы нашли дядюшкин дом. Никакой ограды вокруг него не было. И никакого сада. Ворота с электрическим звонком тоже отсутствовали. Это был низенький, покривившийся домишко с облупленной штукатуркой и узкими, давно не крашенными окнами. Словом, впечатление он производил самое жалкое и унылое. Я долго стоял перед расшатанной калиткой, не решаясь войти. На всякий случай я спросил ещё одного прохожего, здесь ли живёт Милентие Бибер, и, получив утвердительный ответ, робко толкнул калитку. Она поддалась. Мы вошли в выложенный кирпичом тёмный и сырой двор.
— Ох, — вздохнула тётя Вилинка, увидев нас. — Дядя Милентие будет вам очень рад. Раздевайтесь, садитесь. Есть хотите?
— Я бы съел слона! — сказал Лазарь, широко открывая рот. — Весь день не ел.
— Ты съел два куска хлеба с маслом и яблоко, — заметил я.
— Разве это еда?! — удивился он.
Тётя Вилинка разохалась, что мы застали её врасплох, что в доме ничего нет, кроме хлеба и брынзы, но, к счастью, у неё много кукурузной муки, и она вмиг сварит мамалыгу. Готовя ужин, она всё время говорила, и Лазарь, утомлённый дорогой, заснул. Пришёл дядя Милентие. Угрюмо покосившись в нашу сторону, он молча сел за стол и закурил дешёвые сигареты с ужасно едким запахом.
— Какой чёрт принёс вас сюда? — пробурчал он с нескрываемой яростью, когда тётя Вилинка поставила на стол мамалыгу. — И так всё идёт кувырком, только вас здесь не хватает!
— Не надо, Милентие, — взмолилась тётя Вилинка. — Они не…
— Молчи! — загремел Милентие и, шумно отставив стул, начал взволнованно ходить по комнате. — Ты соображаешь, что происходит? Кризис, безработица, стачки! Всё рушится и валится. Того и гляди, нас коснётся. А она приглашает этих… этих… в гости! Дура ты набитая, ни о чём не имеешь понятия!
Лазарь проснулся. Он с интересом взглянул сначала на Милентие, потом на меня.
— Это наш дядя? — спросил он.
С налитыми кровью глазами Милентие повернулся к Лазарю.
— Плодятся как зайцы, а потом вешают своих чад на шею другим! — рычал он. — Чего сами о них не заботятся? Тоже благодетелей нашли! — Он оттолкнул тарелку с мамалыгой и, хлопнув дверью, вышел вон.
— Он немного нервничает, — сказала тётя Вилинка, накладывая Лазарю добавки, ибо он, несмотря на все громы и молнии, уже слопал свою порцию. — Не обращайте внимания на дядю Милентие. Ты, Драган, уже большой и всё понимаешь… Мается он, бедняга, — и товар закупи, и привези его на место, и продай, и даже на дом отнеси. Вертится как белка в колесе… Идём, Лазарь.
Тётя Вилинка уложила нас спать. Лазарь тотчас заснул, а я до полуночи ворочался с боку на бок. Я слышал, как вернулся дядя Милентие. Он долго ходил по двору, распевая хриплым пьяным голосом: