Но некого было вешать, никто крамольной мысли не высказывал, а добрые и легкие отношения между Кешей, Гешей и Кинескопом (надо было подчеркнуть истинно приятельские отношения) доказывали непреложно, что возраст тут ни при чем. Так считал Кеша. Так, по-видимому, считал и Кинескоп.
Правда, Кешу несколько удивляла склонность Кинескопа к "высокому штилю". Ну, в самом деле: души у него непременно загубленные, страдания непомерные, тайны великие. Получается, что в мире духов все дела, чувства или помыслы носят характер экстремальный, как бы определил научно подкованный Геша. Так ли это? Нет, конечно, мудрит Кинескоп. Ох и влияют же на него телепередачи! И на характер влияют, и на речь! И заметим к слову, не самые лучшие телепередачи...
Кстати, у него - работа, а у Тольки Баранова что? Его мать Кешиной жаловалась, что ребенка от телевизора за уши не оттащишь. Уши у Тольки - как два репродуктора. Только репродукторы передают, а Баранов принимает. А потом уже передает одноклассникам, сразу готовыми блоками передает - как услышал. Во дворе, на перемене, даже у доски на уроке. Так что Кинескоп - невинная жертва, нечего его зря осуждать...
Но все-таки почему тайна обязательно великая? Кеша думал о том изо всех сил, но ничего придумать не смог. И решил спросить Кинескопа.
- Кинескоп, - сказал он, и все даже вздрогнули, потому что молчали, сидели тихонько, ждали телефонного звонка, боялись нарушить тишину. А Кешка не забоялся. И правильно сделал: как будто они и так звонка не услышат... Кинескоп, - повторил Кешка, - а почему тайна - великая?
- Все тайны духов - великие, - отрезал Кинескоп, но Кеша этим объяснением не удовлетворился.
- Так-таки все?
- Так-таки все.
- И нет более великих и менее великих?
- Нет.
- А то, что ты от бабы Вериной пыли кашляешь - тайна?
Тут Кинескоп не сразу ответил, а сначала поразмыслил немного. Но потом сказал уверенно:
- Тайна.
- Почему?
- Дух не должен обращать внимание на мелочи жизни. Тем более человеческие. Плохой пример для других.
- А раз тайна, то великая?
- Великая, - отрезал Кинескоп, - но частного порядка.
- Ага, - сказал дотошный Кеша, - есть великие тайны частного порядка, а есть общечеловеческие. То есть общедуховные. Так?
- Так, - сказал Кинескоп.
- А как разделить тайны на частные и общие? Это же все субъективно...
- Отстань от меня, - рассвирепел Кинескоп. - Мне сказали, что это великая тайна, а сам я - дух маленький, ничего решать не могу.
- Кто же тебе сказал про тайну?
Кинескоп огляделся по сторонам, будто искал кого-то постороннего в комнате, не нашел, конечно, прошептал значительно:
- Он...
- Итэдэ-Итэпэ? - спросил Кеша.
И тут же, как и раньше, мелькнула в воздухе синяя молния, мелькнула и пропала, оставив после себя кисловатый запах озона. Кинескоп закрылся пледом с головой, поджал ноги. А братья-близнецы задрожали у себя на столе, зажмурились, и даже волосы у них дыбом встали.
Кинескоп выглянул из-под пледа, осмотрелся и прошипел:
- Трепло! Я тебе что говорил? Не повторяй это имя.
- В самом деле, Кешка, - сказал Геша, - ты же видишь, что происходит?
- Ничего не происходит, - хорохорился Кеша, - обыкновенные физические явления.
- Не очень-то они обыкновенные, - заметил Геша и, переводя разговор с неприятной для духов темы, спросил: - Как ты думаешь, может, стоит в милицию сообщить?
- О чем? - не понял Кеша.
- О Сомове с Витькой.
- Ты что? Они там над тобой посмеются, и только.
- Иван Николаевич не будет смеяться.
Иван Николаевич был оперативным уполномоченным отделения милиции и часто заходил к ним во двор, разговаривал с жильцами, интересовался житьем-бытьем. Он и Кешу с Гешей знал, всегда здоровался с ними, как со взрослыми - за руку, про отметки спрашивал. Хороший был мужик Иван Николаевич.
- Смеяться он не будет, - согласился Кеша, - но дело у нас заберет.
Он так и сказал - "дело", как будто был следователем прокуратуры или инспектором уголовного розыска.
- Заберет, - грустно подтвердил Геша. - А будем самовольничать - нам же попадет.
- Нет, брат, - сказал Кеша, - мы это дело доведем до конца и преподнесем его Ивану Николаевичу на блюдечке с голубой каемочкой.
- Как это - на блюдечке? - не поняли братья.
- Цитата, - отмахнулся Кеша, - из "Золотого теленка". Книги надо читать.
- У нас нету, - грустно сказали братья.
- У меня есть. Возьмите. Но только аккуратно!
- Мы аккуратно, - расцвели братья. - Мы ее в газету завернем.
И в это время звякнул телефон.
Он звякнул так же коротко и тихо, как тогда - у Кеши в квартире. Кинескоп встрепенулся, отбросил плед, подбежал к телефону.
- Але, - сказал он в трубку. - Ну, я, я, кто же еще... Звонил, говоришь? И что говорил?.. Ага... Ага... Ага... Понял тебя. Молодец, Говорун... Нет, не бросай. Продолжай слушать... Если что услышишь, тут же сообщай... Я буду дежурить у телефона... Да никто больше не подойдет, трус ты несчастный!.. И Водяному передай: пусть далеко не отлучается. Всё. - И Кинескоп повесил трубку.
- Ну что? - в один голос спросили Кеша и Геша, подражая близнецам.
- Звонил Витька. Сомов назвал ему адрес и номер автомобиля. Адрес такой: Арбат, дом номер семь. Автомобиль "Волга" ММФ 42-88. Запишите...
Геша схватил со стола лист бумаги и шариковую ручку.
- Чья машина? - спросил он.
- Профессора Пичугина.
- А дух в ней есть?
- Есть, вестимо. У хорошей вещи и дух хорошо себя чувствует. А профессор к машине с заботой относится, вот духу и привольно: есть где развернуться.
- Привольно ему будет, когда Витька какой-нибудь жиклер сопрет, мрачно сказал Кеша.
А Геша вздохнул безнадежно: ничем не помочь технически безграмотному другу.
- Что за чушь ты несешь, Кешка? Какой жиклер? Его и украсть-то нельзя, надо двигатель разбирать.
- А что именно Витька сопрет?
- Сомов сказал: "На твое усмотрение, подороже".