- Я его найду, дедуль! Честное слово, найду! А это не бомба упала, дедуль? Которая водой тебя?
- Эх, внучок, внучок! - укоризненно покачал головой дед Авдей.- Что вчера было - ветерком в памяти проносится и следа нет, а что в жизни войной тронуто - крепкими узелками завязано. Умирать буду - вспомнится. Она ить меня, война-то, вдоль и поперек железом изъездила. Када мне не веришь, Саньку Кривого спроси,- обиженно закончил дед.- Он поближе меня сидел.
- Какого Саньку?
- Как же ты Саньку не знаешь? - с упреком проговорил дед Авдей.- Федьки Погорелова старший брательник!
- Как не знать! Он заходил к нам!
- Ну и поспрошай его, коль знаешь. Промерз я с тобой тут. Приду домой, и погреться нечем, дочка все попрятала.- Дед Авдей, покряхтывая, выпрямился и повернулся лицом к поселку.
- Дедуль, я сбегаю! У меня два рубля есть!
- Цыц! - сердито прикрикнул на Петьку дед Авдей.- Прежде ходить по земле научись, а не за бутылками бегать!
В этот же день Петька отыскал дядю Саню Погорелова, и, к великой Петькиной радости, тот почти полностью подвердил рассказ деда Авдея.
ГЛАВА IV
Марья, раздосадованная приходом Федора Погорелова - очередная выпивка была уже в разгаре,- хмуро расхаживала по залу, переставляла с места на место горшок с пожухлым цветком, часто откидывала занавеску и оглядывала улицу, будто ждала кого-то. Хотя бы кто из соседей пришел, вместе-то усовестить легче. Эти ведь теперь допоздна засядут. Марья вздохнула, услышав зычный голос мужа, напиравшего на Федора, чтобы тот не жадничал и раскошелился еще на одну.
- Ну когда это кончится? Когда? - всхлипнула Марья, сцепила пальцы на груди и уткнулась в них подбородком.
- Ты чего, мам? - распахнув портьеры, выглянул Петька из своей комнаты.
- Да, так…- Марья поспешно опустила руки и поправила плюшевое покрывало на диване.
- Я думал, ты звала меня.- Петька уже хотел прикрыть за собой поплотнее тяжелые портьеры, но его остановил рассерженный голос матери:
- Это что у тебя там горит? Откуда дым?
- Паяю…
- Я тебе вот сейчас напаяю! - И Марья ринулась в комнату.- Я тебе покажу, как дымить! Ишь взял в привычку!
Петька попытался остановить мать за руку, но она грубо оттолкнула его, пнула ногой лежавший на полу на подставке горячий паяльник, с неожиданной яростью схватила с табурета непонятное сыновье изделие с разноцветными проводами, приподняла над головой и грохнула с размаха об пол. Вот так вот! Пусть не дымит на весь дом! Пора научиться ценить труд матери!
Марья глянула на разбитый Петькин аппарат, как она его звала, и почувствовала, что ей не хватает воздуха и комната стала вдруг расплываться в ее глазах. За окном потемнело, и голоса из кухни, Дмитрия и Федора, начали будто бы удаляться, затихать. Марья качнулась, бессильно опустилась на кровать и начала растирать ладонью, вздыхая долго и протяжно, левую сторону груди.
- Ох, сынок… Ты бы хоть форточку открыл… Все дыму поменьше,- прерывисто сказала Марья.- Фу-ты!.. С чего это меня вдруг так…
- А кто мне говорил: не открывай - не натопишься,- хмуро ответил Петька, разглядывая свой истерзанный генератор ультразвукового излучения и все еще не решаясь поднять его.
Лампы, конечно, разбиты, по полу светлячками разбежались осколки стекла. А что там еще наковеркано, Петька не торопился узнать. Он, уже и не нагибаясь, увидел, как пострадали с трудом приобретенные детали, сломаны уголок пластмассовой платы, сопротивления, и, закипая от незаслуженной обиды, повернулся к матери и хотел спросить: за что? Но осекся, промолчал. Мать, как-то неловко заломив руку на сторону, лежала на спине и сквозь влажные щелки полуоткрытых глаз смотрела на него и будто ждала чего-то. А из глаз катились и катились слезы. Она повернула голову к сыну и слабо проговорила:
- Ты уж прости меня, Петюш, прости… Сама не знаю, как получилось! - Ей так хотелось в эти минуты, чтобы сын понял ее. Он уже совсем ведь взрослый и ростом, и плечами вышел. Со спины - от иного мужика не отличишь.