— А почему лагерь называется пионерским? — прервав паузу, спросил Женька сонным голосом.
— Что? — не поняла мать. — А, не знаю, всегда так было. Пионерский лагерь. А как же ещё?
Она давно стала замечать что не понимает сына. Почему? Может быть мир меняется слишком быстро. Пионеров нет, а пионерский лагерь есть. Деньги есть, а счастья нет.
Первая остановка. Динамик пробурчал какие-то невнятные слова и двери открылись. К выходу потянулись дачники, в основном пенсионеры. Поезд наполнился теплом, от нагретого на солнце перрона.
Едем дальше. О чём это я? Мир меняется. Это хорошо или плохо? Да какая разница, меняется и всё. Нет, есть разница. Вот, я везу своего ребёнка в пионерский лагерь на две смены. Две смены, по двадцать одному дню. То есть 42 дня Женька будет жить с одной мыслью: “когда это закончится”, ведь он ненавидит лагерь и меня вместе с ним. Ведь это я решила, что моему сыну так будет лучше. Этот день- худший для него в этом году. Может быть мне будет лучше? Я, как ужаленная буду мотаться по объектам, ругаться с кредиторами, договариваться с адвокатами, вести светские беседы с нотариусами, буду питаться фастфудом и принимать таблетки для пищеварения. И такая карусель 42 дня. Зачем? Чтобы одеть, накормить и отправить моего ребёнка в лагерь, который он ненавидит. Замкнутый круг. Чёрт возьми, как хорошо думается в электричке.
— Хочешь бутерброд? — она погладила сына по голове.
— Мне снилась деревня и дед с бабушкой. Бабушка напекла пирогов, а дед звал на рыбалку, — игнорируя вопрос сказал Женька.
— А я и не заметила как ты заснул. Мы можем купить и пироги и рыбу.
— Да, — сказал Женька и грустно улыбнулся.
— Что ещё тебе снилось? — спросила она желая сменить тему разговора.
— Ещё мне снился Пират. Он сидел возле своей будки, но не на цепи, и никто его не боялся. Представляешь мама, Пират злой, только если на цепи.
— Так, давай разбираться, — сказала она, обрадованная тем, что тема разговора поменялась, — собака может покусать. Она охраняет дом, для этого её и держат. Добрая собака не нужна, а злую надо привязывать.
— Мама, а я злой?
— Нет конечно.
— А почему привязан? — Эти слова Женька сказала очень спокойно без всяких эмоций, и это подчеркнуло, какая огромная пропасть лежит между матерью и сыном.
Опять что-то прохрипел вагонный динамик, и поезд стал замедлять ход. Люди в вагоне оживились, стали готовиться к выходу.
“Очень хорошо”— подумала она, обрадованная тем, что неловкой паузы не будет.
— Извиняйте. — Небритый мужчина улыбнулся беззубой улыбкой. При выходе он задел её своей сумкой. “Вот упырь”,— подумала она и посмотрела снизу вверх. Она презирала таких. Одно только присутствие таких людей в её поле зрения, вызывало отвращение, не говоря уже о тактильном контакте.
— Извините, — повторил мужчина. Она продолжала смотреть на него, с удивлением отмечая что не испытывает ни презрения ни брезгливости. Одет мужчина был чисто, но дёшево. На нём были те вещи, которые обычно продают на вокзалах и в подземных переходах. Они лежат в ящиках, или просто навалены в кучу на прилавках, и покупатели просто роются в них, находят подходящие, и без примерки покупают. “Помогите пожалуйста поставить вещи наверх”,— попросила она, указывая на рюкзак и на багажную полку. Мужчина ловким движением подхватил рюкзак, и аккуратно водрузил его на решетчатую панель над окном.