— Держи фонарь, — сказал Билли.
Он пощупал Габилану ноги, провел ладонью по ляжкам, не горячие ли. Потом прижался щекой к его серому храпу, завернул ему веки, посмотрел глазные яблоки, посмотрел десны, подняв верхнюю губу, сунул пальцы в ухо.
— Да, что-то невеселый, — сказал Билли. — Надо его растереть как следует.
Билли взял мешок и стал сильно растирать Габилану сначала ноги, потом грудь и холку. Габилан отнесся к этому с какой-то странной безучастностью. Он терпеливо позволял растирать себя. Кончив растирание, Билли принес из каретника старую холщовую попону, накинул ее пони на спину и завязал шнурки у шеи и на груди.
— К утру будет как встрепанный, — сказал Билли.
Когда Джоди вернулся домой, мать подняла голову от посуды и посмотрела на него.
— Тебе давно пора спать, — сказала она. Потом взяла его за подбородок своей заскорузлой рукой, откинула ему волосы, спадавшие на глаза, и сказала: — Не беспокойся ты о своем пони. Он поправится. Билли все знает лучше любого ветеринара.
До этой минуты Джоди и не подозревал, что мать замечает его тревогу. Он осторожно увернулся от нее и, опустившись на колени у камина, стоял там до тех пор, пока ему не начало припекать живот. Он прожарился как следует и пошел спать, но уснуть сегодня было трудно. Когда он проснулся, ему показалось, что ночь прошла. В комнате было темно, хотя окно уже посерело, как это бывает перед рассветом. Он встал с кровати, разыскал свой комбинезон, сунул на ощупь ногу в штанину, и в это время в соседней комнате часы пробили два. Джоди положил комбинезон на стул и снова лег в постель. Когда он проснулся во второй раз, было уже совсем светло. Впервые в жизни Джоди проспал и не услышал треугольника. Он вскочил с кровати, оделся наспех и вышел из комнаты, застегивая на ходу рубашку. Мать проводила его взглядом и снова спокойно принялась за работу. Глаза у нее стали задумчивые и добрые. Время от времени она еле заметно улыбалась, но это не меняло выражения ее глаз.
Джоди побежал к конюшне. Уже на полдороге он услышал те звуки, которых страшился заранее, — сухой, сиплый лошадиный кашель. Он припустил быстрее. В конюшне около пони стоял Билли Бак. Билли растирал ему ноги своими сильными, мускулистыми руками. Он поднял голову и весело улыбнулся.
— Простыл немножко, — сказал Билли. — Полечим его, и дня через два все пройдет.
Джоди посмотрел на Габилана. Глаза у него были полузакрыты, веки припухли и воспалились. В уголках глаз скопился подсохший гной. Уши разошлись врозь, голова была низко опущена. Джоди поднял руку, но пони не потянулся к ней. Он кашлянул, подавшись всем станом вперед. Из ноздрей у него прозрачной струйкой сочилась слизь.
Джоди оглянулся на Билли Бака.
— Он сильно заболел, Билли.
— Я же тебе говорю — простыл немножко, — стоял на своем Билли. — Ты поди позавтракай и собирайся в школу. Я за ним присмотрю.
— А вдруг у тебя будут другие дела? Вдруг ты уйдешь отсюда?
— Нет, я не уйду. Я его не брошу. Завтра суббота. Завтра сиди около него хоть весь день.
Билли сделал еще один промах, и это не давало ему покоя. Теперь пони надо было вылечить во что бы то ни стало.
Джоди вернулся домой и с отсутствующим видом сел за стол. Яичница и грудинка уже остыли и покрылись салом, но он не заметил этого и съел свою обычную порцию. Он даже не стал просить, чтобы ему позволили пропустить уроки в школе. Убирая его тарелку, мать откинула ему волосы со лба.
— Билли побудет с твоим пони, — уверенно сказала она.
Он томился в школе, не чая, когда кончатся занятия. Он не мог ответить ни на один вопрос, не мог прочесть ни одной строчки. Он даже не решался сказать кому-нибудь, что пони заболел, боясь, как бы Габилану не стало еще хуже от этого. И когда уроки кончились, побрел домой, с ужасом думая о том, что его ждет там. Он шел медленно и скоро отстал от товарищей. Ему хотелось все идти, идти и так никогда и не приходить на ферму.
Билли был в конюшне, как и обещал, но пони стало хуже. Глаза у него почти закрылись, дыхание со свистом рвалось из груди, словно пробиваясь сквозь какую-то преграду в носу. Часть глазного яблока, видневшуюся из-под век, затягивала мутная пленка. Пони, вероятно, ничего не видел теперь. Он фыркал время от времени, но от этого нос ему закладывало еще больше. Джоди тоскливо смотрел на его шерсть. Она была взъерошенная и потеряла весь свой глянец. Билля молча стоял около загородки. Джоди очень не хотелось спрашивать, но он должен был знать правду.