— А ты поедешь?
— Конечно, — ответил отец.
— Тогда я через час приеду, — пообещала ему и пошла собираться.
Уже на выходе из дома бросила взгляд в зеркало и поняла, что для подобного мероприятия выбрала неподходящую одежду, так что пришлось опять облачиться в платье и помучиться с молнией.
Новая квартира родителей находилась в центре города. Всего шесть квартир в недавно отреставрированном трехэтажном доме. Мама обставила каждую комнату так, что для жизни они мне казались непригодными. Наша старая однокомнатная квартира, в которой сейчас жила я, казалась мне гораздо уютнее. А здесь всегда чувствовала себя как на приеме у английской королевы. Хотя маме бы это сравнение очень польстило.
Когда она открыла дверь, на ухоженном лице читалась явная обида. Вчерашний день еще не забыт, поняла я, и сейчас придется отгребать. Вдох-выдох. Молчать.
— Кофе будешь? — спросила мама таким тоном, как будто к ней пришла не дочь, а давняя знакомая.
— Да, пожалуйста.
Сбросила балетки в коридоре, мама закатила глаза. «Молчи, Ира. Спокойствие», — мысленно призвала себя. Я, конечно, тоже тот еще перфекционист, но у мамы это доходит уже до абсурда. Подняв обувь, определила ее в тумбочку и, получив одобрительный кивок, проследовала за мамой на кухню.
— Ирочка, — начала она, колдуя над джезвой, когда молчание затянулось, а мои брови поползли вверх, потому что я сейчас ожидала чтения нотаций, которые обычно начинались с громогласного «Ирина!!!». А тут даже нотки елейности в голосе. Пока я думала, что же случилось, мама продолжила: — Мне вчера звонила Мария Степановна...
— И?.. — я совершенно не понимала, чем же так вышеупомянутая дама могла поднять ей настроение.
Мама поставила передо мной миниатюрную чашечку стоимостью в мое платье и выдала почти довольную улыбку:
— Сказала, что вы с Виталиком вчера на свидание ходили.
Я мысленно застонала и все-таки не выдержала:
— А он и о своих постельных подвигах мамочке рассказывает? Или она стоит рядом и руководит процессом?
— Ирина!!! — ну вот и началось. — Это нормально, — почти по слогам произнесла, — делиться с родителями.
— Но не такими же вещами! — я хлопнула ладонью по столу, едва сдерживая гнев.
Мама закрыла лицо руками, но так, чтобы не испортить макияж, всем своим видом показывая, как ей со мной тяжело. Можно подумать, что мне легче. Так мы молча и продолжали сидеть, пока мама вновь не начала свою песню:
— А вы с ним уже?.. — и многозначительно на меня взглянула.
— Мама!!!
— А что такое? — невинно спросила она.
— Ты мне хочешь лекцию о контрацепции прочитать? Так спешу тебя обрадовать, я врач и прекрасно все это знаю, — ох, зря я подняла эту тему.
— Врач? — зашипела мама, а потом, повысив голос, переспросила: — Врач?!
Я утвердительно закивала.
— Врачи лечат людей, а не разделывают их! — завела она свою вторую любимую песню, но тут я сдержаться не могла, слишком далеко зашли ее выражения.
— Значит, так!!! — моему ледяному тону позавидовала бы снежная королева. — Разделывать можно курицу, а я провожу вскрытие!!!
— Ира! Инна! — услышала голос отца, появившегося из ванной. — Брейк, девочки!
Мы с мамой дружно замолчали, хоть и продолжали бросать в сторону друг друга колючие взгляды. Папа хоть и был для меня эталоном добродушия, но железный стержень в нем присутствовал, и когда того требовали обстоятельства, он умел быть беспрекословным. Другой бы не смог вечно разнимать наши с мамой перепалки, а уже давно сбежал бы на другой конец страны от двух чокнутых дамочек.
Он поцеловал меня в макушку, сел рядом и спросил:
— Ну так что, Ира? Не передумала ехать?
— Нет, — ответила, хоть уже и начала понимать, что вряд ли в такой день мне удастся поговорить с женой Реброва с глазу на глаз. Но душа требовала деятельности, а сидя в квартире, я бы только изводила себя вопросами и догадками. Поэтому и поехала с родителями.
Полуденное солнце беспощадно изводило людей в темной одежде. Тень деревьев не доходила до кладбища — спрятаться хоть на минуту было негде. Я надела солнечные очки и примкнула к толпе пришедших попрощаться с Русланом Валерьевичем. Возле гроба рыдала женщина лет сорока в черном платке. «Вдова», — подумала я и лезть к ней сегодня с разговорами передумала окончательно.
Обвела взглядом толпу — многие стояли со скорбными лицами, но не плакал никто. Большинство этих людей я видела в день смерти Реброва в офисе. Значит, коллеги. Мария Степановна держала под руку импозантного мужчину в возрасте, скорее всего, это и был доселе неизвестный мне директор Николай Федорович, рядом с ними маялся от жары Виталечка.