Анатолий Махавкин
Рыжий, Рябой, Четырёхпалый и Хвост
Тёмные горки впереди ничем не напоминали жилые постройки, точно видишь холмы в предгорьях Колючки. И это почему-то заставляло мурашек на спинах носиться вверх-вниз по торчащим позвонкам. Чем ближе путники подходили к тихой деревушке, тем страшнее становилось всем. Но отчего пришёл страх понять никто не мог: не лаяли собаки, не кричали пьяные сторожа и не слышалось звуков обычной вечерней драки.
— Лучше бы они ругались! — наконец не выдержал Рябой, плюнул в сердцах и остановился. Почесал нос и присел у раскоряченного дерева, опираясь коленкой о торчащий корень. — Всё, мне нужно передохнуть.
— Чай устал шибко, — съязвила Хвост, но тоже остановилась, ловко отерев курнос замызганным рукавом. — А кто полдня провалялся под лопухом, покуда все чернику искали? Или ты уже успел где чего перехватить, морда наглая? Так давай, делись.
Рыжий и Четырёхпалый помалкивали. Видимо прислушивались к бурчанию впалых животов. Пять пригоршней мелких кислых ягод — разве они могут утолить голод, если ты уже неделю странствуешь впроголодь? От такого угощения голод разгулялся ещё шибче, обгладывая кишки что тебе упырь могильную кость. Как бы это бурчание не услышали сторожевые псы — такое уже приключалось и едва не стоило Рыжему откушенной задницы. Хоть и тощая, а своя — всё жалко.
— Так не понятно же! — Рябой стукнул кулаком по морщинистому стволу и откуда-то сверху сонно прихрюкнула птица. — Хоть ты молчи! Ну вот, сами поглядите: темень сплошная, ни огонька, а ведь хоч на ограде обычно болтается фонарь какой, али факел.
— Да мож стража перепилась в дымину, — неуверенно пробормотал Рыжий и попытался пригладить одуванчик торчащих волос. — Вспомни, как тогда у Нижних Коней — подошли, а за воротами все спят.
— Не, не катит, — Хвост помотала головой, отчего ободранный лисий хвост на её шапке хлестнул девочку по глазам. Хвост недовольно зашипела и вытерла набежавшую слезу. — Нижние Кони, они как? Между Верхними Конями, Чёрными Брёвнами и Баранкой. Считай, сидят — задница на заднице друг у дружки. Ежели кто-то и накуролесит, остальные прикроют. А тут же — на мили никого.
— Девчонка умнее тебя, — поднял палец Рябой. Из всех он был самым старшим, но авторитет имел совсем по другой причине. В своё время мальчик заболел Чернушкой, провалялся в беспамятстве почти месяц, но исхитрился выжить. Только остались оспины на загорелой физиономии. Хорошо, хоть не сожгли вместе со всей семьёй в заражённом доме. — Так вот — света нет, никого не видать и не слыхать. Дело тут нечисто, зуб даю.
— А я говорю: спят все, — упорствовал Рыжий, которому очень не хотелось, чтобы девчонка оказалась умнее его. — Упились и спят. Сам ведь знаешь: взрослые, как усосутся, им на всё плевать. А нам с того — всё польза: никто и не приметит, как станем по амбарам шастать.
— Давайте подойдём ближе, — подал голос Четырёхпалый и попытался закутаться в лохмотья. Мальчугана, как обычно, сильно знобило. Два года назад ему повезло ускользнуть из Мечей, когда туда заявились маги, что-то не поделившие с ремесленниками. На городишко обрушили лютый мороз, обративший живых людей в ледяные статуи. Четырёхпалый удрал, но его таки задело частью заклинания и теперь мальчик постоянно мёрз. — Хотя бы к ограде, а уж оттудова поглядим, с чего у них такая тишь.
— Оттого что мы тут языками чешем, в пузе хавки не прибавится, — добавила Хвост и пихнула Рыжего локтем в бок. — Самый умный, говоришь? Чеши вперёд, рыжая башка.
— А чего это я? — начал тот, но получив пинок от Рябого, медленно пошёл в сторону посёлка.
— Всё, рты на замок! — прошипел Рябой, поворачивая голову из стороны в сторону. — И всем следить в оба. Ежели кто чего углядит — сразу квакайте по-условному.
Шагах в полста от деревенской ограды редкий лес заканчивался. Из густого бурьяна торчали старые пни, поросшие ветками и за ними оказалось очень удобно прятаться от возможных наблюдателей. Возделанных полей тут не было: то ли не успели выкорчевать остатки вырубленных деревьев, то ли и не собирались.
Деревня, как и раньше казалась скоплением тёмных холмов и единственным звуком, который улавливали уши, был свист ветра. Но даже он почему-то вызывал тревогу и страх, точно неразборчиво пел жуткую песню про могильных упырей.
Рыжий опустился на четвереньки и медленно топал вперёд, напоминая неуклюжую ящерицу. Мальчик напряжённо рассматривал деревенскую ограду. Уже модно было разглядеть высокие, слегка покосившиеся опорные столбы, с острыми верхушками. Между стойками шёл редкий плетень, пронизанный кольями. Не бог весть что, конечно, но дикий зверь точно не пройдёт, а бандит задержится и даст возможность сторожу насалить разбойника на рогатину.