— Баба играть.
Один из хамухов зафутболил розового носорожку с ноги. Тот пискнул, перелетел поляну кувыркаясь и упал недалеко от берега в воду.
— Баба играть — хамух грязный голодный сидеть.
Логично. Но так просто вам от него не избавиться. «Бежать за ближайшим хамухом» — одна из его функций. Старик же скомандовал.
— Ехать Великий Язык. Сейчас.
Я сел и взял вторую рыбу.
— Зачем?
— Нужен.
— Колдун допрос я первый.
— Да.
— Рыжий Великая Русь.
Ткнул я себя пальцем в нагрудник, надел шлем и запрыгнул на Чапу. Чапа косил победительным глазом на других носорогов, потому что Чапа силен и красив, а они — нет.
Хамухи облачились в доспехи и уже сидели верхом. Старик молча махнул рукой, и мы двинули легким галопом. Я заметил в кроне большого дерева наблюдателя мантикору. Скорее всего он видел произошедшее на поляне у костра. Латопа по возвращении из набега ждет множество непонятных новостей. Почему-то я был уверен, что он вернется живым и бодрым, Латоп Мясник.
Мы шли вдоль протоки, потом переплыли ее. Чапа наслаждался полезной хозяину веселой игрой «бежим в толпе».
Как сохранить хамухов в стремительно меняющемся мире? Никак. Ответ был — никак. Только если объявить Великий Язык заповедником, то есть выключить из мира, законсервировать. Но это все равно, что убить. Любая клетка — зло.
Первым делом надо научить их пользоваться падежами. Да. Падежи постепенно изменят все, и яд культуры слабостей растворит цельность культуры силы. А оно надо? Обретаемые преимущества — коммуникабельность, расширение умственного горизонта. Единственный недостаток же — неизбежное самоуничтожение Хамуха, как он есть.
И будут ушастые черного, зеленого и еще какого-нибудь цвета в одинаковых одеждах одинаково кричать на одинаковый футбол в одинаковых телевизорах. И одинаковое пиво одинаково хлебать. И это хуже смерти.
Может у этого мира получится избежать ужаса бесцельного благоденствия, не впав при том в ужас бесцельной нищеты? О, цель! Да, миру нужна цель. Причем родная, не придуманная сикунами отщепенцами ради их же личной безопасности и наживы, а своя, исконная, стержневая, подкожная, выходящая за все возможные пределы, мечта. Какая же?
— Пап, а ты знаешь, что у нашего клана есть чат?
— Что есть?
— Чат. Возможность передавать сообщения между всеми членами клана. Нам с тобой не нужно. А вот новый член Лита стрелок появился. Давай опробуем?
— Благословляю. Поболтайте.
— Можно рассказывать все?
— Да. Все подробно. Узнай сколько у нее мозгу и помоги эту характеристику поднять. Пусть к мастеру Коту идет и упражняется в укреплении бронек и в изобретательстве, наверное…
— Понял, пап. Она мне нравится своей непосредственностью.
О как. Нравится она ему. Книг Черного Эля я не прочел, карты мира я не раздобыл. Хотя семнашка мозгов легко мне эту карту отрисовывала по необходимости, разумеется, со слепыми пятнами «мест где я не был», но география подземелья мне уже понятна.
Итак. Задача минимум — остановить черного колдуна, узнать кто он (варпет, конкурент варпета, или местный гений). Задача медиум — добраться до Газенвагена и поговорить (первый разговор с разумным морфом, жуть как интересно). Задача медиум два — разобраться с голубой дыркой (что же на поверхности?). Задача максимум не меняется.
Широкая тропа меж лиловых стволов пошла на затяжной подъем. Хамухи ехали молча. И хорошо. За подъемом тропа шла вдоль берега большого озера. На противоположном берегу горела роскошная вилла. В воде у берега лежали раздетые трупы. Чуть дальше драконы Латопа грузили на крокодила красные морфики и еще какой-то скарб. Зона боевых действий?
Хамухам было плевать, они никак не отреагировали, просто продолжали нестись мимо. А вот один дракон колдуний на том берегу достал свой свисток и доложил о нашем появлении по начальству. И мне это очень не понравилось.
Да. Латоп Лигурович непонятное любит еще меньше своей жены. Через два часа скачки впереди обнаружился огромный белый крокодил. Он лежал поперек тропы. На его спине стоял Латоп Лигур Лиранс Черный Эль с моим фламбергом на плече.
Неизвестное количество стрелков и колдунов с двух сторон тропы в лесу, я чуял позвоночником. Приехали. Хамухи остановили носорогов, не добегая до белого крокодильего бока. Они были невозмутимы. Ожидали приказа старика. А что он мог приказать? Сдохнуть с честью и провалить миссию? Разводить спонтанную стрелку буду я:
— Я говорить сучка Эль.
Старик задумчиво смотрел на хищную морду Латопа. Затем молча кивнул. Мы с Чапой выдвинулись вперед и я пересек черту в 10 метров, подъехав практически вплотную к белой чешуйчатой туше. И убрал шлем.
— Рыжий, как же я рад, что ты не успел убежать.
— Я не убегаю. Я иду решать свои задачи. У меня их предостаточно. Слышал ты не любишь убивать черных эльфов?
— Я убил только весь высокородный Санах. Остальные станут лигурами. Санахов больше нет.
— Старика Собола тоже убил?
— Вот этим мечом.
— Отобрать его у тебя, что ли.
— А ты сможешь?
— Легко. Хочешь, он прямо сейчас превратится в полосатую свинку, пискнет: «Я больше не убийца!», и убежит в лес? А все морфики твоих драконов вдруг разрежут своих хозяев пополам. Одновременно.
— И именно поэтому Черному Элю придется прощаться с морфиками навсегда?
Как хорошо и быстро он соображает.
— И поэтому тоже. Жена сообщила тебе, что я создал новую разумную расу на болотах?
— Сообщила. А еще она сообщила, что теперь моя дочь — игрок.
— Да. Лита Латоп вступила в клан «Великая Русь» и обрела свободу взрослеть. Она станет первым ангелом Черного Эля. Может быть.
— Почему я не убил тебя как только увидел?
— Потому, что у твоего мира есть мечта. И я пока здесь единственный, кто это понимает. Ты же ограничен долгом власти на крохотной территории над малой группой разумных. Сильно разный масштаб восприятия событий у нас. Не находишь?
Вот сейчас и определимся с уровнем гордыньки, Латоп Лигурович. Всепоглощающий он у тебя, или горизонт размышлений не застит.
— Может быть, Рыжий. Может быть. Но мой «долг власти» прямо сейчас мне говорит принять этих хамухов в клетки и тщательно допросить.
Ага. Уровень осязания себя единственным пупком всего сущего, у этого эльфа, не зашкаливает (а у моей деревенской соседки, там, дома, почему-то зашкаливает). Плавно перешел к торговле. Это просто невыразимое счастье — иметь дело с умным человеком. Простите, эльфом.
— Это мои хамухи. Мы идем решать проблему, с которой ты побежал к отцу, помнишь? Проблему черного колдуна штампующего морфики-уркл. Он добрался до Великого Языка.
— Я иду с вами.
Итить колотить. Вот это скорость принятия решений. Да зачем ему? Поскольку я взял паузу, Латоп четко изложил свою мотивацию.
— Хамухи отличные кузнецы. Они скуют мне копию этого меча и ты сразу превратишь его в несъедобную свинку — раз. Весь морфик на болотах добывает только Черный Эль, потому морфик твоего колдуна похищен или куплен у нас и я должен знать кем и как — два. Масштаб моего восприятия событий больше, чем ты думаешь — три.
Ясно. Главная черта этого эльфа, совсем не отмороженная кровожадность, и не властолюбие, и не долг долг долг. Главный его порок — любознательность. Авантюрист ты, Латоп Лигурович, похлеще доченьки. Я развернулся к хамухам и громко, на весь лес сообщил:
— Черный сучка мой. Идти Великий Язык. Говорить кузнец. Сражаться колдун.
Старик кивнул как-то слишком поспешно. И внятно, на весь лес произнес:
— Убирать крокодил. Хамух опаздывать.
Латоп отдал приказ и спрыгнул на землю. Белое чудовище поползло в лес. Когда гребень уходящего хвоста стал пониже, за ним обнаружилась густо синяя борзая, та самая каменючка размером с лошадь, что поговорила как-то с Аргументиком через нос.
Она перепрыгнула ползущий ребристый хвост и прилегла рядом с Латопом. Тот забрался на нее и она поднялась. Подбежал офицер, и Латоп, нагнувшись к его уху с высокой собаки, отдавал распоряжения. Я вернул шлем на место. Латоп как спутник меня устраивал. Лишь бы хамухи его не задирали.