Жинка стояла, не поднимая рук, смотрела на Тавазгу, как девчонка, которую сейчас побьют.
Тавазга вышел во двор — на чистом снегу виднелось темное, широкое пятно (от него еще пахло сырым мясом), лежала гладкая, тяжелая шкура сивуча. Огромный скелет был разрублен на куски (сын постарался), и его грызли, захлебываясь слюной, собаки. Тавазга вернулся в дом, — жинка стояла на том же месте, — спокойно спросил:
— Чего в запасе есть?
— Крупа.
— Вари кашу, — строго сказал Тавазга, — тоже хорошая еда.