помня все. Почему я не вижу? Почему я ничего не вижу?!
— Мррр…
— Мама?..
Я родилась в подвале, недалеко от _его_ дома. Я помню, как ласковая пушистая мама вылизывала меня, как возились рядом три брата, как бегали смотреть на нас дети, а старушки приносили мамуле молоко.
Кошкой быть очень весело, во всяком случае, пока ты маленький пушистый котенок. Мама вылизывала нас с братьями, мы пили теплое и вкусное молоко, возились, иногда мамуля осторожно брала нас за загривок и куда–то таскала.
А как стало здорово, когда у нас открылись глаза! Мы носились по подтаявшему снегу, который не холодил пятки, а лишь раззадоривал. А как весело было пугать воробьев! Они разлетались, когда мы с разных сторон неожиданно бросались на них. А еще лестницы. Страшные и большие лестницы, но по ним было так непривычно спускаться головой вниз… Я же помнила все–все… Но решила для себя, что раз уж выпала возможность жить в кошачьем теле, то стоит этому лишь радоваться. Пока не встретилась с ним.
Впервые я увидела его в начале мая, скорее даже почувствовала запах. Сердце тоскливо защемило, я выскочила из кустов прямо перед ним, надеясь, что он узнает меня, но передо мной с лаем выскочила какая–то собачонка из–за его спины, и пришлось убегать назад, в подвал.
Через неделю начал летать тополиный пух, мы с братьями носились за ним как угорелые, а за нами носились дети. Один из мальчишек поймал меня, и шутки ради посадил на крышу машины, на большой черный джип. Я жалобно пищала, пытаясь слезть, но боялась упасть — лапки скользили на гладкой поверхности. Мне было настолько страшно, что я не сразу почувствовала, его запах. Я обернулась, и увидела, как он идет, уткнувшись взглядом в асфальт. Совсем близко–близко от машины.
И я рискнула. И прыгнула.
В самый последний момент лапы соскользнули, погасив разбег, но я все равно долетела до его плеча, вцепилась коготками в рубашку и кое–как устроилась. Он от неожиданности резко остановился, я же уткнулась холодным мокрым носом в его шею, часто–часто вдыхая его запах, затем зубами уцепилась за провод наушника, вытащила его из уха и начала мурчать. От щекотки и глупости положения он рассмеялся, стащил меня со своего плеча, погладил… И посадил на асфальт.
— Извини, малыш, с моей работой домашних животных заводить нельзя.
На прощанье погладил и вознамерился уйти. Но я уже не могла оставаться в подвале с семьей, когда рядом жил он. Я побежала за ним, подпрыгнула и по штанине стала карабкаться вверх…
Этим же вечером я засыпала, уткнувшись носом в его подбородок.
Это было самое счастливое время за все моих две жизни. Я жила с любимым человеком и была полностью, одуряюще, по–кошачьи счастлива. Я ждала его с работы напротив двери, и первым делом, когда он входил, бросалась ему навстречу. Он, смеясь, брал меня на руки, утыкался носом в мою шерсть, а я отчаянно мурчала. Пришел! Дождалась!
Иногда он опаздывал или не ночевал дома… Тогда я залезала в его любимое кресло и тихонько жалобно пищала, кошки ведь не умеют плакать. В таких случаях меня брала к себе его мама, и я, пригревшись, терпеливо ждала его. Самого главного человека в моей жизни. А когда он все–таки приходил, я, сделав вид, что не узнаю его, равнодушно проходила мимо. Он садился рядом, смотрел мне в глаза, и я, не выдерживая, бросалась с радостным писком к нему на руки.
Я спала у него на левой ключице…
И больше всего боялась, что когда–нибудь я буду выгнана из комнаты, когда придет его девушка. И она, она, а не я, будет спать у него на плече.
И это случилось.
Однажды они пришли вместе и гораздо раньше, чем он возвращается. Я тогда спала на его кровати, уткнувшись носом в подушку. Во сне я чувствовала его запах, впитавшийся в ткань, и мне казалось, что он рядом. И вдруг я услышала знакомый голос, не обратив особого внимания на то, что он не один.
Он вошел первый, я соскочила с кровати и побежала к нему, но внезапно в дверном проеме появилась она. Я резко остановилась, словно натолкнулась на стену, так резко, что лапы меня не удержали, и я упала. Она засмеялась, назвала меня прелестью, присела и попыталась меня взять на руки, но я зашипела на нее, расфыркалась и юркнула к нему за ногу, любопытно оттуда выглядывая.
Он взял меня на руки, чмокнул между ушами и отнес к маме. Как я бросалась на дверь, когда поняла, что… Что случилось. Она уехала поздно вечером, а я впервые не пошла спать к нему.
На следующий день я не ждала его у двери. Я дремала на коленях у его мамы под звуки дождя, и жалела, что кошки не умеют плакать. При жизни я плакать не умела и не любила, считая, что это меня недостойно. А сейчас хотелось. Но за меня успешно это делала погода, словно чувствуя, как мне плохо.