Выбрать главу

Шалыгин вскинул подбородок и, хмурясь, долго смотрел на знакомую равнину. Волнообразные чистые сугробы отливали синевой, за кустами краснотала и ольхи виднелся уже подтаявший обрывистый суглинок, и по нему, по просохшей рыжей полянке, прогуливались вороны. «Скоро и пахать, — думал Шалыгин, заботливо вздыхая. — Гостей надо будет и в Путятино свозить… В Кострому придется за покупками посылать, в Нерехте ничего путного не купишь. Сто сорок четыре подарка на собрании будем вручать. А что купить? Опять по самовару? Отрезы? Часы? Все это уже есть у всех. Вот проблема-то… Да не забыть бы завтра на слет отстающих доярок кого-то послать. А это ново: слет отстающих доярок, горком хорошо придумал. Везде только передовые выступают, пусть-ка теперь отстающие при народе с районной трибуны отчет дадут. Но кого же послать? А пусть Моторкины едут, Вера с Катериной. Эти разъяснят кривую надоев, пальца в рот не клади…»

— Валентин Александрович, вы чего это? — спросил шофер.

— Как чего?

— Ну, губами шевелите, будто стишки сочиняете. Нагоняй, что ли, был в районе-то?

— Ох, Саша, видели мы разные нагоняи. И торфоперегнойные, и кукурузные. Сейчас с бухты-барахты нагоняй не дают. Из «Родины» к нам едут за опытом, вот что. Вот сижу и думаю: опыт брать легче, чем отдавать его. Это как на экзамене…

Шофер понимающе кивнул и переключил скорость: начинался крутой Тетеринский подъем. «Газик», надсадно воя и пробуксовывая, с трудом преодолел его, проскочил мимо старинной колокольни, повернул направо и замер у правления. Поднявшись на второй этаж, Шалыгин прошел не в свой кабинет, а к Матвееву, секретарю парткома. Не раздеваясь, присел к подоконнику.

— Дело есть, Григорий Николаевич. Надо посоветоваться. Кликни Ульяну Александровну, Альбину Сторожук, если она тут, и ветеринара.

— Зоотехник Тамара Тумбочкина в бухгалтерии. Позвать?

— Зови всех животноводческих командиров…

Минут через десять главный зоотехник Ульяна Александровна Базина привела своих подчиненных. Матвеев убрал со стола лист наглядной агитации, которой он занимался, и Шалыгин сообщил о гостях из «Родины».

— Интересоваться лавровцы будут пока только животноводством, — сказал он. — У нас еще неделя в запасе. Давайте эту неделю объявим ударной. А то приедут учиться к нам, а учиться-то и нечему…

— Как это нечему? — взвилась заведующая Тетеринской фермой Альбина Сторожук. — Мы идем по молоку с плюсом, а у них минус да минус. Они почти пятьсот литров за прошлый-то год потеряли…

— Да не про минусы я, — нахмурился Шалыгин. — Ажур чтобы во всем был, ясно? Найдут какое-нибудь ржавое ведро за кормушкой, мелочь вроде, а красней потом. У тебя, Альбина, сторож Иванов опять вчера пьяным был. Сотни коров на ферме, техника, энергия, понимаешь, провода кругом, а он скочурился на клеверной копешке и храпака задает. Это мы будем «Родине» показывать, да?

— У них и свои такие-то есть, и еще неизвестно, у кого больше, — сказала Тамара Тумбочкина.

— Попрошу без шуточек! Тут не оголихинские посиделки, не клубные репетиции…

Все специалисты в колхозе молодые, горячие, и Шалыгину нравятся вот такие легкие перебранки, он любит юмор, острое словцо. Сделав «разминку», приступил Шалыгин к цифрам, к показателям, к отелам, к привесам телят. Каждый из сидящих наизусть знал данные по дням и месяцам. Шалыгин записывал соображения специалистов в блокнот, задавал вопросы. За этим и застал я его, тихо отворив дверь. Он узнал меня, заулыбался, показал рукой: садись, мол, обожди. А когда все вышли, мы поздоровались, всматриваясь друг в друга.

— Сколько не виделись-то? — спросил Шалыгин.

— Десять лет, пожалуй…

— Да, да, точно. Шпарит жизнь… Сын-то у меня, Игорь, в институте. Отслужил службу и поступил.

— В какой?

— Так известно, в сельскохозяйственный. По стопам, так сказать. А Лампея-то умерла, похоронили мы Лампею…

Лампея — это Евлампия Александровна Грушина. Все звали ее ласково — Лампея. Она была знаменитой на всю область дояркой, человеком редкой душевной красоты. Девять чужих детей воспитала Евлампия Александровна. Бессменно дояркой работала и ребятишек поднимала. Я писал о ней очерк. Как раз в это время был здесь, в самую капель.

— А дочь-то Лампеи помнишь? Тамару-то? — спросил Шалыгин. — Она на Тетеринской ферме, доярка, передовая, между прочим, как и мать. У нас хороших людей много. Шалина Дарья, Капустина Нина Федоровна. Школина Тоня, Альбина Мазаева, Гаврилова Женя. Все на таких людях и держится. Особо-то нам хвалиться пока рано, но кое-какие успехи имеются…