И он, цепко вглядываясь, шел от дерева к дереву, от куста к кусту, приминая мягкий лесной снег.
Началось мелколесье. Посаженные в начале тридцатых годов сосенки были еще тонковаты, но густы, аккуратные рядки их образовывали узкие прямые коридорчики. Рядки тянулись далеко, приземистые, припудренные снежком деревца казались Богданову бабами в старинных широких сарафанах. Вот сейчас нарушат свой строй, закружатся, поплывут в хороводе…
В конце коридорчика он остановился. За сосняком начиналась пологая равнина, виднелись за щетинистым красноталом изгиб реки Желчи, полуразломанный амбар заброшенного хутора Янсон, воронка глиняного карьера. Между карьером и амбаром, за кучами земли, метнулась какая-то тень. «Лиса, наверное», — подумал Богданов, но тем не менее подал сигнал опасности. Подошли Козаров и Екимов. Посмотрели, посоветовались.
— Здесь лучшее место для перехода реки, — сказал Николай Васильевич. — Выше и ниже излучины открыто как на ладони. И деревня там рядом, гарнизоны… Будем прижиматься к берегу…
Богданов пошел сначала опушкой посадок, затем свернул влево, к отороченной ольховником ложбинке. Снег здесь был глубокий, набивался в сапоги, но Леня не обращал на это внимания, стараясь поскорее спуститься вниз и осмотреть крутизну берега, лед на реке. Группа, выждав некоторое время, двинулась за Богдановым. Партизаны растянулись по всей равнине. Впереди шел Екимов, замыкал колонну Козаров. Обернувшись, Леня видел, как Екимов поторапливал бойцов, загребал снег длиннополой шинелью. Он дружески помахал Петру и, пригибаясь, побежал по ложбине. До берега оставалось метров сто. И тут резко ударило его по голове, сорвав красноармейскую ушанку. Он лег, стал отползать на дно ложбины. Стреляли от берега, с правой стороны. Подтянувшись на локтях, Богданов раздвинул кусты. Из-за обрыва выскакивали немцы, рассыпались в цепь. Тщательно прицеливаясь, он стал бить по ним короткими очередями.
— В ловушку попали, Леня! — подползая к Богданову, крикнул Екимов. — Со всех сторон лупят!
Пальба доносилась действительно отовсюду: от посадок, где только что были партизаны, от берега, из зарослей справа. Отряд занял круговую оборону. Богданов и Екимов вели огонь по цепи немцев, наступающих от обрыва. Это был, пожалуй, самый опасный участок: фашисты совсем близко, наступают по всем правилам боя. А в зарослях, судя по выкрикам, по хлопкам винтовочных выстрелов, засели полицаи.
— Отходите ложбиной, Петро! Я прикрою! — Богданов глотнул снега, положил перед собой гранаты. Ложбина делилась на два рукава, и один рукав забирал к самому лесу, почти впритык, до спасительной опушки оставалось не больше одного стремительного броска.
— Слышь, Петро? Отходите! Оставьте мне пару дисков к автомату!
— Вместе прикроем группу! Одному тебе не управиться.
Но Козаров, получив сигнал, оставил на прикрытии Богданова. Он должен был отступить последним. Отступить сразу же, как только голова колонны втянется в лес.
Отстреливаясь, партизаны пошли вверх по ложбине.
— Леня! — Екимов повернулся к другу, глянул ему в глаза. — Не медли, Ленька, ни секунды, двигай за нами, как приказано! Понял?
— Давай, давай! — торопил Богданов. — Видишь, как фриц наседает! Беги, Петро, в лесу встретимся!
Фашисты, видимо, разгадали замысел партизан и спешили накрыть их в ложбине. От зарослей, поднявшись во весь рост, с криком пошли в атаку полицаи. Сзади их цепи, потрясая пистолетом, бежал офицер. С развилки ложбины ударил партизанский пулемет. Это бил Саша Уралов. Рядом с ним строчили из автоматов Михаил Моськин и Павел Иванов. Оставив на снегу несколько трупов, полицаи отступили.
Теперь предприняли атаку немцы. Ведя огонь на ходу, они молча, соблюдая дистанцию, рванулись к ложбине. То прячась, то выныривая из-за кустов, Богданов брал на мушку каждую фигуру в отдельности, нажимал на спуск. Позиция у него была удобная, он сверху хорошо видел, каждая его пуля достигала цели. Пятерых или шестерых фашистов срезал Богданов, а когда левый фланг немецкой цепи подошел совсем близко, одну за другой метнул три гранаты…
Партизаны уже были в лесу. Выждав еще некоторое время, Богданов тоже стал отходить. Отходил он медленно, то забегая вперед, то возвращаясь на старую позицию, создавал видимость у врага, что он не один. Удачно перемахнув открытое место, плюхнулся в снег за деревьями. Внизу просматривалась вся ложбина. В правом ее рукаве, неуклюже распластавшись, застыли два трупа. Было до них далековато, и Богданов так и не узнал, кто же из его товарищей остался лежать на снегу. Да и некогда всматриваться: фашисты идут следом.