Ивана Тимофеевича мы увидели на укатанной дорожке, которая уходила в глубь сада. Он отдавал какие-то распоряжения группе рабочих и при этом сильно жестикулировал, кого-то, видимо, ругал, показывая сухим, длинным пальцем на поломанные ветки ближней яблони.
— Ну, берите, уж коль в сад забрались! — говорил он со стоном, — Объедайтесь! Но зачем же разбой устраивать? Зачем дерево-то губить?
— Мальчишки, что ли? — улучив момент, спросил я тихо.
— Как бы не так! — сказал Иван Тимофеевич. — Мальчишки ночью сюда не ходят. Видите след мотоцикла? А тут второй, а там третий. Целая армада! Как только стемнеет, так со всех сторон и лезут. С ружьями, с мешками. На сторожа цыкнут, тот и носа из шалаша не показывает. Сегодня вынужден патруль вот назначить, на машине ребята курсировать будут, с зажженными фарами. Суббота, день выходной, а жуликоватого народа еще хватает, еще не перевелся он, черти бы его взяли…
Иван Тимофеевич в темном ворсистом костюме, при старомодном «плетеном» галстуке, шерстяная серая шляпа, заломленная на самый затылок, открывает его широкую незагоревшую лысину. Он разрешил нам погулять по саду, а Максима угостил боровинкой, сам сорвав несколько отборных яблок.
— В этом году такая сухмень стояла, что, пожалуй, недоберем малость до желаемого-то! — сказал он, вздыхая, — Нет, недоберем…
— А с виду вроде густо яблок…
— Это только с виду. Часть урожая яблони еще в июне сбросили. Питать все плоды нечем, вот и сбросили. Жалко было глядеть…
Я иду с ним на левый участок, где он хочет посмотреть антоновку и синап северный, определить срок уборки. В этот совхоз Иван Тимофеевич приехал шестнадцать лет назад. Можно сказать — сам попросился. Не сюда именно просился, а в хозяйство плодово-ягодного профиля. Это его кровное дело. Ведь почти полвека назад закончил он специальный техникум и до войны разводил сады и ягодники. Тяга к этой работе пошла у него с детства, от отца и от матери, от родных своих. У них в деревне Любовниково, где Иван Тимофеевич вырос, очень почитались сады, каждый хозяин старался какой-то новый сорт яблок или груш заиметь, за саженцами аж на Дон и в Мичуринск ездили. Иван Тимофеевич помнит, как в доме у них вся деревня яблоками разговлялась, как до самой зимы в углах, в сундуках, в ящиках, в опилках и в сене, переложенные и россыпью, лежали анисы и грушовка, антоновка, какой-то неизвестный теперь царский шип. Отец, бывало, соберет зимой ребятню со всего Любовникова, принесет из подвала ведерную миску желтых запашистых кубанок и скажет:
— А ну-ка, похрустите, мужички!
В сорок шестом году, когда Иван Тимофеевич вернулся на родную Рязанщину сразу с двух войн, с германской и японской, его как человека опытного, офицера запаса и коммуниста со стажем, послали директором овощесушильного завода, а потом, в числе тридцатитысячников, в колхоз, председателем. Везде он работал на совесть и по-крестьянски от темна и до темна. И везде, пожалуй, где жил, оставил после себя небольшие садочки из яблонь и груш. Без садов он не мог. Они ему и по ночам снились. Или едет, бывало, куда-нибудь в поезде, увидит пустырь за селом и тут же начинает прикидывать в уме, какой тут сад или ягодник можно разбить, какие сорта посадить по солнечному склону, а какие в долинке, в тени…
Сейчас в своем совхозе «Рязанский» Иван Тимофеевич как главный агроном отвечает, конечно, за все земли: и за зерновые, за травы, за овощи и картошку. Но старая его любовь к садам заметно сказывается. Он сторонник той мысли, что все крупные города должны быть окружены широкими зонами садов. На всех дорогах он хочет видеть яблони в два-три ряда. В беседах и лекциях, на районных совещаниях он проводит эту полезную мысль, по мере своих сил старается воплотить ее в жизнь. Больше семисот гектаров занимают яблони в совхозе, сорок пять — ягодники. И сорта все отменные. Иван Тимофеевич не хотел закладывать что попало, поискал, поездил, пробил самое лучшее. Вишня у него только владимировка, черная смородина голубка, крупная, сладкая, вся кисть созревает одновременно. Крыжовник, земляника, виктория, не говоря уже о яблоках, — чего только не зреет на пригородных рязанских землях, которые почти пустовали когда-то. В прошлом году совхоз поставил в детские сады и в магазины сто тонн ягод и тысячу шестьсот тонн яблок. В этом сезоне тоже немало будет продано.