И Беккет дождется того момента, когда двери якобы заброшенного дома откроются, выпуская на улицу невысокую темноволосую женщину в скрывающем откровенный наряд аляповатом плаще и яркой шляпе.
Он будет идти за ней до самой лавки молочника. Он пойдет за ней, но обнаружит, что та давно пустует. Комнаты на втором этаже – тоже.
На вековом слое пыли он не найдет никаких следов, кроме своих собственных, и уйдет ни с чем.
Чтобы на следующее утро проследить за Норой снова.
И снова.
Он не сразу сможет понять, почему не пытается просто задержать проститутку, явно занимающуюся запрещенной магией.
И он убедится, что бред наркомана, рассказавшего ему о Норе Синклер, является правдой.
Вслед за ней в заброшенную лавку всегда заходит священник. Клайд Безгрешный.
А в полдень эти двое покидают стылое здание.
В его руках нет света.
На ее руках иногда алеет кровь.
И тайна этих двоих захватит Беккета настолько, что он почти забудет о том, зачем вернулся в Оршен.
Глава 1. Амнистия
Сон уходил медленно и тяжело, нехотя разжимая свои мягкие объятия. Джим чувствовал себя лодкой на волнах небытия. С пробоиной в днище и без весел. Он то погружался в пучину грез, то выплывал обратно, и тогда чувствовал жесткую подушку, запах свежей выпечки и бьющие в замызганное окно лучи осеннего солнца.
Именно они в итоге и разбудили его окончательно. Сквозь липкую паутину сна Джим осознал, что не видел солнца очень давно и уже почти забыл, как оно выглядит.
И проснулся.
Гостиница «Старый очаг» была маленькой, ветхой и очень дешевой. Он выбрал ее по совету Ника, который напомнил о важности сохранения инкогнито. Никто не подумает, что молодой помощник верховного судьи Соединенных Земель Малиры живет в этом клоповнике. Старый Ник, его друг, наставник и по совместительству тот самый верховный судья, лорд Николас Элви, предупредил Джима, что раскрывать себя следует, только если не останется выбора.
Будучи пришедшим из ниоткуда «инициативным болваном», он сможет избежать нежелательного внимания со стороны властей Оршена. А в том, что подставил его отца кто-то очень влиятельный, сомневаться не приходилось. Громкое дело об убийстве дочки прокурора, обвинение и казнь того, кто был не последним человеком в этом городе, – такие вещи проворачивают с определенной целью.
И Джим докопается до правды.
Не просто узнает, кто убил его сестру и отца, но и уничтожит этого мерзавца.
Запах выпечки щекотал ноздри, и Джим решил, что будет неплохой идеей позавтракать. А потом он пойдет на Книжную улицу, дождется полудня и наконец поговорит с Норой Синклер.
Через две недели бесплодных попыток выяснить, чем занимаются Нора и Клайд Безгрешный, Джим сдался. Он и сам не до конца понимал, почему медлит. Пусть священника он достать не может: служители Истинного Бога стояли выше людских законов, – однако с продажной женщиной можно не церемониться. Да, придется раскрыть свое инкогнито, но это того стоит. К сожалению, пока что Нора – его единственная зацепка.
В период исчезновения Дианы она была молоденькой воспитательницей в доме призрения леди Грейв.
А в день, когда нашли тело сестры Джима, приют сгорел. Пламя пожрало здание вместе со всеми обитателями.
Как выжила Нора?
Джим не знал. Но очень хотел это выяснить.
Хотел понять, как этой женщине удалось заставить Виктора Беккета потерять голову до такой степени, что он продолжал ходить к ней на свидания даже в то время, когда исчезла его дочь.
Десять лет назад, когда Джим был еще наивным школьником, он думал, что отец ищет утешения, глядя на других детей.
Но причина была намного прозаичнее.
И ниже.
Может, поэтому Джим медлит сейчас? Который день он просто ходит кругами, наблюдая за этой женщиной и ее спутником, не смея приблизиться и сделать то, что давно решил?
А может, он просто боится правды?
Потому что в глубине души понимает: молоденькая девушка без связей и титула вряд ли могла противостоять напору влиятельного прокурора, воспылавшего к ней внезапной страстью…
Шлепая босыми ногами по холодным доскам пола, Джим подошел к окну и прищурился, глядя на залитую солнцем Серую улицу. Рядом с гостиницей располагалась гончарная мастерская, лавка скорняка и представительство гильдии ткачей.
Сегодня Беккет впервые видел Серую улицу при свете солнца, и, надо сказать, ничего не изменилось. Даже яркие лучи не смогли дать этому месту хоть каплю цвета.
Почесав щеку, Джим понял, что неплохо бы и побриться: светлая щетина смотрелась неуместно, придавая его облику чрезмерное добродушие. В детстве Джима называли ангелом: уродившись в прабабку со стороны матери, он мог похвастаться безупречной платиновой шевелюрой, пушистыми ресницами и яркими голубыми глазами. Повзрослев, на ангела он походить перестал, не избавившись, впрочем, ни от прозрачности взгляда, ни от прозвища, данного матерью. Диане нравилось, что он такой. А еще она жутко ему завидовала. Сестренка пошла в отца, взяв от него и холодную сталь серых глаз, и черные кудри.