– Неужели такую милую девочку никто не удочерил? – попытался разрядить обстановку Джим, но, кажется, сделал еще хуже.
Потому что на глазах Нелли появились слезы, а через несколько секунд, он услышал, как она тихонько шмыгает носом.
– Удочерили, почему же, – тихонько прошептала она. – Мне было восемь. Моя приемная мать была портнихой, а отец – фонарщиком. Мы жили не очень богато, и я всеми силами помогала своим приемным родителям. Вышивала, плела кружево… но все равно так и не дождалась от них тепла. Они меня совсем не любили. Принимали мои попытки помочь как должное. А потом, полтора года назад, они выгнали меня из дома.
– Выгнали? Почему? – опешил Джим.
Нелли пожала плечами.
– Я так и не дождалась ответа на этот вопрос. На прощание они дали мне конверт с двумя серебряными луарами и бронзовой подвеской в виде розы, усеянной аметистовой крошкой. Сказали, что украшение отдали им в приюте и оно принадлежало моей настоящей матери. Я им благодарна за то, что они сохранили подвеску. И не присвоили себе. В общем-то, так я и попала к Ирфу. Он приютил меня, дал работу, кров. Платит не то чтобы много, но мне хватает.
Повисло молчание. Джим не знал, что сказать. Попытка развеселить девушку и завести разговор обернулась полным провалом. Ибо Нелли скоро пожалеет, что разоткровенничалась перед ним, и их отношения станут еще более натянутыми.
– Прости, – кое-как выдавил он. – Я не хотел, чтобы ты расстраивалась.
Нелли опять тихонько шмыгнула носом и грустно посмотрела на него.
– Не надо извиняться. У меня есть крыша над головой, меня никто не обижает, и я… почти счастлива. Спасибо вам за то, что напомнили мне об этом.
Джим не стал напоминать ей о другом. О том, что Ирф попробовал подложить ее под мужчину, который пообещал заплатить большие деньги. Не стоит портить все окончательно.
– А тебе спасибо за разговор, – улыбнулся он. – Я рад, что смог узнать тебя поближе.
Нелли поднялась на ноги.
– Я пойду, ладно? Нужно помочь на кухне…
Джим кивнул, провожая ее взглядом. Он потом попробует избавиться от неловкости. Придумает что-нибудь. В конце концов, эта служанка ему действительно нравится. Вот только для начала стоит разобраться с той лавиной проблем, что на него свалилась.
Протянув руку, Беккет взял газету и поперхнулся, увидев первую полосу.
Скандал в храме Истинного Бога! Знаменитый проповедник Клайд Безгрешный вчера был замечен в районе Медного переулка! Так ли безупречен наш герой?
Джим быстро пробежался глазами по статье, чувствуя, как ему с каждым словом становится все хуже. Потому что рядом с Клайдом видели женщину в откровенном платье. Потому что эти двое тащили куда-то «опрятно одетого пьянчугу», который орал, будто завтра наступит не для всех.
И, кажется, Джим догадывался, кто именно был этим самым пьянчугой. Осталось только понять, как он встретился с Норой и Клайдом и почему они пренебрегли скрытностью настолько, что попались на глаза…
Торопливо свернув газету, Джим сунул ее за пазуху, надел шляпу и быстрым шагом покинул гостиницу. Остановившись возле крыльца, он огляделся по сторонам, опасаясь, что прохожие начнут показывать на него пальцем и смеяться. Но никто не обращал на него внимания. Все спешили по своим делам, и всякий норовил бросить взгляд на небо, которое с каждым мгновением становилось все темней. Вчерашний солнечный день был лишь короткой передышкой, и, судя по всему, скоро на Оршен опустится ливень. Но портящаяся на глазах погода не пугала Джима.
Он и так потерял слишком много времени, и сейчас, когда ветер с каждым мгновением становился все сильнее, гоняя по мостовой желтые листья и ветки, он осознавал это, как никогда.
Проверив карманы, Джим обнаружил там парочку медных грошей, и только. На экипаж не хватит, придется идти пешком. И он пошел. Быстрым шагом, который не выглядел удивительным в свете происходящего на небе и на земле.
Он был одним из безликих прохожих, что торопятся попасть домой до того, как город захлестнет непогода. До того, как улицы умоет небесная вода. До того, как ветер превратится в шквал, несущий капли, мелкие камешки и крупную пыль.
Быть одним из многих лучше, чем бездушной оболочкой, для которой не наступит завтра, и, думая об этом, Джим все ускорял и ускорял шаг. Снова вернулось вчерашнее ощущение, будто он мчится по кругу, словно белка в колесе. Бесконечный путь и бег на месте. Вот что значил тот знак в конце третьего дневника Нордау. По крайней мере, сейчас Джим думал именно так.