Оказавшись на Рыжей улице, Беккет, не дав себе шанса на сомнения, пошел к храму Истинного Бога. Если Клайда там нет и он до сих пор в Пустых Зеркалах вместе с Норой, он дождется его.
Ливень накрыл город ровно в тот момент, когда Джим ступил на первую из сотни ступеней, ведущих к дверям храма, мгновенно промокнув до нитки.
С тоской думая о том, что газета, скорее всего, размокла и дочитать ее уже не получится, Джим торопливо пошел вверх, стараясь не смотреть на статую Истинного Бога. Может, просто боялся, что увидит у Истины две головы?
Оказавшись внутри храма, Джим сделал пару шагов вперед и остановился, разглядывая обстановку. В последний раз он здесь был во время ритуала благословения Дианы, а в столице и вовсе обходил святые места стороной. Может, потому, что считал, будто Истинный его покинул, заставив пережить смерть сестры и матери, падение отца и смешивание с грязью имени Беккетов?
Белоснежные колонны, в тени которых стояли курильницы, ощетинившиеся дымящимися благовониями, словно гигантские ежи. Алтарь, за которым возвышалась очередная статуя Истинного Бога, не такая огромная, как перед входом, но тоже внушительная. Женщины, склонившиеся перед ней. Мужчины с опущенными головами. Дети, для которых поставить ароматическую палочку в курильницу скорее развлечение, чем знак веры. И несколько храмовников, степенно шагающих вдоль стен.
До следующей проповеди еще пара часов, и толпу народа можно было объяснить только разбушевавшейся непогодой.
Глубоко вздохнув, Джим направился к ближайшей фигуре в белой рясе.
– Пусть славятся дни ваши, отец мой, – произнес он ритуальную фразу обращения к служителю Истинного Бога.
Храмовник откинул капюшон, и оказалось, что «отец» младше Джима лет на пять.
– Да озарит твой путь пламя истины. – Паренек лет двадцати шести, на носу которого еще красовались юношеские прыщи, степенно склонил голову. – Чем я могу помочь?
– Я ищу Клайда Безгрешного. – Джим решил не ходить вокруг да около.
Взгляд молодого храмовника потух, а губы дрогнули в попытке скрыть гримасу отвращения.
– Проповедь Клайда отменена. Сегодня его не будет. Завтра, возможно, тоже. Он запятнал себя, и, пока Истина не будет очищена, его нельзя будет найти здесь.
Джим едва сдержался, чтобы не взвыть. Это ведь все из-за него! Что же он натворил вчера такого, отчего Клайда отлучили от храма, пусть и на некоторое время? И как можно очистить истину, ведь именно истина – тот свет, что дарует людям жизнь и свободу? Так ведь учат!
– Я слышал, что вчера он… помог какому-то пьянице. Неужели это такой большой грех? – спросил Джим.
Храмовник вновь накинул капюшон, очевидно, пытаясь скрыть выражение своего лица. Он ведь наверняка завидует успехам Клайда, о проповедях которого знают даже в столице!
– Пьяница здесь ни при чем. Но Безгрешный был замечен возле Медного переулка, более того, его сопровождала шлю… женщина, чей грех прелюбодеяния несомненен. Женщина, продающая за деньги свою честь. Такие, как она, – несмываемое пятно.
– Значит, Клайд больше никогда не появится здесь? – уточнил Джим, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарядить этому высокомерному человеку в глаз. Поставить пятно на его скуле, которое смоется не сразу.
– Это мне неведомо, – сухо проронил храмовник. – Все в руках отца настоятеля, который слышит волю Истинного Бога. Но в ближайшие дни вы не найдете Клайда в храме.
– А где еще я могу его найти? – настаивал Джим. – Это очень важно.
Молодой храмовник замешкался. Кажется, внутри него шла нешуточная борьба зависти и веры. И вера победила.
– У него есть дом. Особняк в центре Оршена. Он пришел к Истине поздно, обремененный мирскими радостями и горестями. К сожалению, наследников, которым он мог бы передать свою собственность, не нашлось.
Угу. Особняк в центре Оршена – это огромная горесть, не иначе.
– Не подскажете мне адрес? – Беккет улыбнулся.
– Колючая улица, дом пять, – буркнул молодой храмовник. – Рядом с особняком стоит огромный розарий, сразу найдете.
– Благодарю вас, отец мой. – В последние два слова Джим влил столько сарказма, что не распознать его мог только дурак.
К сожалению, понять, является ли этот юнец дураком, Джим не смог. Потому что тот надвинул капюшон еще глубже, коротко кивнул и удалился.
Джим проводил храмовника взглядом и пошел прочь из обители Истинного Бога. Стоило ему выйти на улицу, как ветер, обрадованный тем, что хоть кто-то его не боится, сорвал с него шляпу и торжествующе понес ее ввысь.