Джим проклял осень, непогоду и Истинного Бога в придачу и начал спускаться по ступеням.
До Колючей улицы было примерно два квартала, и, судя по творящемуся вокруг хаосу, если Клайда не окажется дома и он не сжалится над Беккетом и не напоит его горячим вином, следующие несколько дней Джим проваляется в постели с простудой.
Это будет не вовремя.
Очень не вовремя…
Через несколько минут Джим был готов отдать все золото этого мира за большую чашку кофе с лимоном. Или чая со специями. На худой случай – простого кипятка. Желание как можно скорее покинуть храм Истинного Бога сыграло с ним злую шутку: даже держась поближе к домам, он не смог спрятаться от колючего ветра.
Отобрав у него шляпу, злой спутник осеннего ливня окончательно расшалился. Он трепал мокрые волосы Джима, залезал под воротник и холодил шею, а потом и спину. Казалось, будто на Беккете и вовсе не осталось одежды, потому что к тому моменту, когда он подошел к пятому дому на Колючей улице, возле которого действительно располагался огромный розарий, сухого места на нем не осталось совсем.
Несмотря на богатое убранство, было видно, что за домом ухаживают неохотно или, что более вероятно, от случая к случаю. Дорогая черепица местами обвалилась, колокольчик возле входной двери оказался без язычка, а окна были протерты весьма небрежно.
Продрогшему до костей Джиму было плевать на вежливость и условности, на свою вину перед этим человеком и собственное намерение извиниться. Пожалуй, если Клайд его не впустит, он просто ворвется в дом и останется здесь, пока погода не перестанет пробовать этот город на прочность. Потому что у самого Джима прочности, кажется, уже не осталось.
Ему нужно согреться. Прямо сейчас.
Но ему никто не открыл. А подергав за ручку, Беккет обнаружил, что дверь не заперта.
Недолго думая, он зашел в дом. Вспоминать о приличиях и о том, как это будет выглядеть, он будет потом, когда немного согреется и обсохнет. Закрыв за собой дверь, Джим поежился и наконец смог рассмотреть обстановку вокруг себя. Прихожая выглядела так, будто дом пустует уже давно. Покрытая пылью подставка для зонтов, тумбочка, где обнаружилось несколько связок ключей, часть которых была покрыта ржавчиной, замызганные ботинки, выглядевшие так, будто в них устроили себе жилище мыши, разбитое стекло двери в кухню. Впрочем, вторая дверь выглядела приличней.
Ее Джим и открыл, оказавшись в гостиной.
Здесь все было немного лучше. По крайней мере, теперь было понятно, что хотя бы иногда хозяин снисходит до этого помещения. На журнальном столике лежали две открытые книги, из потухшего камина тянуло теплом, кресло возле него было покрыто разводами на деревянных подлокотниках, оставленных любимым напитком Клайда, продавленный диван с провинциальной цветастой обивкой из сукна был слегка сдвинут к окну, из которого было видно все, что происходит на Колючей улице, а огарки свечей на подоконнике говорили о том, что Клайд любит читать именно возле окна.
Стащив с себя мокрый плащ, Джим повесил его на спинку кресла. Вымокшая газета плюхнулась на пол грязно-серым комком. Подумав, Беккет снял еще и сюртук, оставшись в рубашке и брюках. Конечно, он мечтал избавиться от всей мокрой одежды, но если хозяин все-таки окажется дома, будет как-то неудобно предстать перед ним голышом.
Усмехнувшись этой мысли, Джим тряхнул головой, прошелся пятерней по волосам и отправился на экскурсию по особняку. Не то чтобы ему сильно хотелось разгуливать по чужим владениям, но если Клайд здесь, его нужно найти.
После непродолжительных поисков, во время которых он заглянул в каждую комнату и выяснил, что Безгрешный действительно не держит слуг, а живет в гостиной, кухне, небольшой спаленке и маленькой уютной библиотеке, ибо остальные помещения были либо пусты, либо выглядели откровенно нежилыми, Джим был вынужден сдаться.
Вернувшись в гостиную, где оставил вещи, он, кривясь от отвращения, натянул на себя сперва сюртук, а потом плащ. Слегка согревшись, он начал понимать, что не имел права так поступать. Ни заходить в этот дом, ни тем более обшаривать его. Его не извиняет даже то, что намерения были самые безобидные – просто найти хозяина.
Это все равно вторжение в чужую жизнь. Ему ведь не нравилось, когда он обнаруживал Нору и Клайда в своей гостиничной комнате, правда?
С другой стороны, получается, что он отплатил знаменитому проповеднику его же монетой. И, пожалуй, на этом он и остановится в своих рассуждениях.
Выходить обратно в дождь не хотелось совершенно, но Джим мужественно взял себя в руки и открыл входную дверь. Стена дождя была настолько плотной, что противоположную сторону улицы разглядеть можно было, только хорошенько всмотревшись. Он точно собирается выйти?