Это ведь он приказал выбить на надгробиях «Любимой матери, лучшему отцу и самой прекрасной сестре от сына и брата», а сам… просто сбежал подальше. Надеялся все забыть. Или боялся, что призраки его настигнут и он сорвется, превратившись в подобие себя. А в итоге стал пустой оболочкой, не лучше той куклы без души, что лежит в коробке с уликами. Может, именно это хотела сообщить ему Диана?
– Прости меня… – прошептал Джим, сам не зная, к кому обращается: к отцу, матери или сестре.
Жажда отправиться в Пустые Зеркала и загадать еще одно желание стала нестерпимой. Мертвое мертвому, он не воскресит свою семью, если продолжит борьбу. Да, он хочет, чтобы имя его отца больше не ассоциировалось с убийством собственной дочери, но что изменится, если Джим победит?
Ничего.
Виктор Беккет останется мертвым, как и его жена и дочь.
Нужно ли усопшим признание заслуг?
Тряхнув головой, Джим отогнал от себя упаднические мысли. Это все погибшая надежда. Он слишком сильно верил в то, что Диана может оказаться живой, вот теперь и расплачивается за эту бессмысленную веру.
Но тем не менее поход на кладбище кое-что ему дал. Он напомнил ему еще об одном деле. О череде исчезновений маленьких девочек из дома призрения леди Грейв. Забыв про собственную дочь, Виктор Беккет пытался найти таинственного похитителя. Может, Джиму стоит тоже заняться этим?
Может, отец был прав и все связано?
В конце концов, терять Джиму больше нечего. Даже надежда умерла. А значит, решено. У него есть заметки Норы, которые он до сих пор не удосужился прочитать, может, расследование исчезновений тех девочек позволит ему приблизиться к разгадке тайны убийства Дианы?
До полнолуния оставалось меньше недели, и лучи ночного светила выдергивали из полумглы, нависшей над Джимом, странные очертания. Вот куст бузины, он почти полностью опал, а его ветки черно-серым кружевом нависли над могилой отца. Вот черный провал аллеи, вдоль которой шел Джим, и, глядя в эту полную черноту, ему казалось, что из тьмы кто-то смотрит прямо в его пустую душу. Вот покосившаяся оградка соседней могилы, и над ней нет надгробия. Наверное, у родственников не оказалось денег на каменный памятник, и теперь нельзя сказать, кто был здесь похоронен.
Подарив прощальный взгляд серым камням, под которыми упокоилась его семья, Джим медленно шагнул в темноту, намереваясь отправиться в гостиницу.
Несмотря на то что у него появилось подобие плана, в мыслях было пусто. Пожалуй, все дело было в том, что он находился на кладбище, где лучше всего думается о вечности и тщете всего сущего, чем о расследовании старых смертей. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачной пустоты, Джим начал читать надписи на надгробиях, благо луна действительно была яркой. Просто читать, не рассуждая о судьбах людей, чьи тела сгнили под землей.
Скользя по мокрой глине, Джим бездумно пробегал взглядом по именам, датам и эпитафиям, почти не различая букв.
«Линда Аймонс».
Джим остановился так резко, что нога, ступившая на особенно скользкий участок аллеи, подвернулась, и он со всей силы шлепнулся в грязь, испачкав не только плащ, но и сюртук. Про ботинки и брюки и говорить было нечего.
Линда Аймонс, умершая в возрасте сорока пяти лет, оказалась не одинока. Рядом с ней покоились ее муж Питер Аймонс и дочь Оливия. Последней было около десяти лет.
Но не это поразило Джима, а эпитафия.
«Любимой матери, лучшему отцу и самой прекрасной сестре от сына и брата».
Совпадение или нет, но это что-то значило. Семья, погибшая пятьдесят лет назад, как-то связана с тем, что произошло с родными Джима.
Потому что Пустые Зеркала, будь они прокляты, выполнили его желание. И пусть он никак не может вспомнить, где слышал фамилию Аймонс, только сегодня она попалась ему на глаза два раза.
Жаль, что, будучи в хранилище улик, Джим не догадался заглянуть в коробку с именем Оливии. Пути исполнения желаний неисповедимы, кто знает, может, именно там его ждала разгадка.
Пожалуй, стоит завтра наведаться в хранилище улик еще раз.
Ничего. Никуда эти коробки не денутся. Пожалуй, именно в этом и есть прелесть расследования старого дела.
Торопиться уже некуда. А к завтрашнему утру он попытается вспомнить, где же услышал фамилию Аймонс в первый раз…
Одежда была совершенно испорчена. Определенно придется попросить Нелли ему помочь. В кармане не звенело даже медного гроша, и от кладбища до «Старого очага» пришлось добираться пешком.
Наверняка со стороны он производил отталкивающее впечатление: измазанный в грязи бродяга, шатающийся по улицам после заката. Так можно и на патрульных напороться, и пусть Джиму не стоило бояться ареста, привлекать к себе внимание властей не хотелось. Особенно в свете того, что он собирается вернуться в хранилище улик и узнать, какая беда случилась с Оливией Аймонс.