Джим выбрался из ванны, накинул халат и залез в саквояж. Вытащил бусы и долго смотрел на переливы стекла в свете свечей.
Так и заснул, сжимая единственное, что осталось от прошлого, в руках.
Ему снилась Диана.
И в этом сне она плакала, потому что поняла: ее кукла не улыбается. И никогда не улыбалась…
– Моя Лили совсем несчастна, – рыдала она. – А я так хотела подарить ей радость!
Джим тоже плакал, глядя на сестру. Потому что в этом сне на ней было то же самое голубое платьице, которое почему-то казалось ей мало. Будто Диана давно из него выросла, но продолжала его носить.
А еще в этом сне не было инея. Наоборот, стояла жуткая духота.
– Что ты хочешь мне сказать? Я не понимаю, Диана! – кричал Джим, но сестренка его не слышала.
Она плакала, и каждая слезинка, упавшая из ее глаз, врезалась ножом в его сердце…
Пробуждение было тяжелым. Вчерашний день все-таки настиг его, и проснулся Джим с жуткой головной болью. Тягучей, словно карамельная патока, расплывающейся по лбу и затылку вязкими каплями-уколами. В глаза будто песка насыпали, а горло превратилось в наждачную бумагу. Тело пылало, словно он вылез из плавильной печи, а носом дышать было совершенно невозможно.
Джим со стоном сел на постели, пытаясь понять, на каком он свете. Судя по ощущениям, варианты на ум приходили самые худшие. Стоило ему откинуть одеяло, как тело пробил жуткий озноб, и мгновенно стало холодно.
Не вовремя. Совсем не вовремя.
Впрочем, когда простуда была уместна? Мы всегда строим грандиозные планы на завтрашний день, забыв о том, что завтра наступит не для всех.
Джим усмехнулся. Забавно: он осознал смысл фразы в одном из дневников Нордау, всего лишь ощутив прелести простуды. Но он ведь не умирает. По сути, это всего лишь недомогание.
И он не собирается валяться в постели с простым насморком! Горло, конечно, болит, но ему и не обязательно с кем-то разговаривать… много… А головная боль уйдет, стоит умыться и чуть-чуть подышать свежим воздухом.
Собравшись с мыслями, Джим встал с кровати и подошел к окну. Над Оршеном занимался серый рассвет. Как будто и не было ясной ночи, которая позволила луне озарить надпись на надгробиях Аймонсов. Надо же… Если бы не визит в Пустые Зеркала, Джим рассудил бы, что все это просто совпадение и не стоит его времени.
А ведь именно с него все началось. Он видит зацепки даже там, где их нет. А не слепнет ли он там, где должен смотреть во все глаза? Нора и Клайд были уверены, что помогают ему, но их самих изнанка мира обманула.
Может, Джиму стоит пойти от противного? Не замечать нелепые зацепки, подложенные Зеркалами, а искать истину там, где их нет?
Аймонсы и их история вполне могут оказаться очередным провалом. Так не стоит ли пойти собственным путем и заняться похищениями девочек десять лет назад? Пусть нашли только тело Дианы, отец Джима терял драгоценное время, пытаясь найти этих несчастных.
К сожалению, надолго запала не хватило: простуда вероломно врезалась в Джима очередным приступом головной боли.
Внутренний голос малодушно шептал, что дело десятилетней давности от него никуда не денется, а с каждым днем все ближе наследство Ника, но Джим не поддался. В уборной он обнаружил несколько горстей воды, умылся, а потом завернулся в халат и решительно открыл дверь комнаты.
Он не собирается валяться в постели. У него еще слишком много дел и слишком мало времени до того момента, как станет поздно. И пусть ощущение непреодолимого течения минут сквозь пальцы тоже может быть навеяно Пустыми Зеркалами, Джим решил, что лучше поторопиться.
В конце концов, зацепок ему предоставили немало, и это его проблемы, что он не может потянуть хотя бы одну, чтобы не порвать в самом начале…
Не успел он спуститься с лестницы, как столкнулся нос к носу с Нелли. Служанка несла его одежду. Очищенную, выглаженную и пахнущую свежестью.
– Господин Беккет! – пискнула она и, оступившись, чуть не упала.
Джим подался вперед и схватил ее за талию, заставив девушку зардеться. Проклятие, эта девчонка действительно в него влюбилась! Она, кажется, и не поняла, что его жест продиктован исключительно нежеланием дать ей упасть, и теперь смотрела на него своими прозрачными глазами одновременно испуганно и предвкушающе.
А вот Джима будто дубиной ударили, и дело было не в головной боли, которая не хотела его отпускать. Прикасаться к Нелли было… противно. И не потому, что служанка внушала ему отвращение, нет, дело было в ее взгляде.