Глупый вопрос. Глупый порыв.
Светлые волосы женщины пахли ромашкой. Ее недавно мыли. Еще одно свидетельство того, что теперь за несчастными, чей разум искалечен, ухаживают по-человечески.
– Оливия Аймонс, – со слезами в голосе простонала Шейла. – Оливия! Оливия!
Джим взял женщину за руку. Холодная, как и щека, а кольцо на пальце и вовсе казалось кусочком льда. Странно. В прошлый раз Джим не заметил этого колечка, тонкого, изящного… впрочем, тогда он не сильно приглядывался, а сейчас рассмотреть украшение не представлялось возможным: слишком мало света.
– Оливия! – все громче стонала Шейла. Она подалась вперед и схватила Джима за руку, сжав до такой степени, что освободиться, не сломав пальцы, было решительно невозможно. – Оливия Аймонс! Я! Я – Оливия Аймонс!
Клайд продолжал стоять возле двери в палату и сейчас казался суровым стражем реальности, которая в эту минуту трещала по швам. И не просто трещала, а разваливалась на огромные куски, истекала вязкой субстанцией безумия, и Пустые Зеркала начинали представляться не изнанкой, а истиной.
– Не слушай ее, – тихо произнес Безгрешный. – Она просто сумасшедшая. И несет чушь.
Джим вспомнил, как дышать.
– Почему ты так думаешь? Потому что в противном случае Ник случайно женился на собственной сестре?
Представлять такое было мерзко. Страшно. Хватка Шейлы ослабла, и Джим поспешно поднялся и отошел подальше. Реальность остановилась в своем падении, но все еще продолжала казаться изнанкой.
А изнанка продолжала представляться реальностью…
– Ты тоже так считаешь. Вспомни фотографию. Аймонсы были темноволосыми, а Шейла – блондинка. Успокойся. Мы зря сюда приехали. Как видишь, доктор Краст оказался прав: Шейла Элви давно уже не здесь. Давай подождем, когда нам принесут записи в другом месте, иначе ты сойдешь с ума вслед за этой несчастной.
Джим кивнул, хотя Клайд вряд ли это увидел.
Слишком темно. А сумерки, поселившиеся здесь, только усугубляют жуткое впечатление от выкрика Шейлы.
Сумерки заставляют предметы превращаться в тени самих себя, и реальность становится призрачной, скрываясь за пеленой воображения.
А воображение – главный враг истины.
Джим вернулся в Оршен не ради того, чтобы фантазировать. У него совсем другая цель.
Ему внезапно явилась странная картина: Нелли, сидящая у чьей-то могилы, прижимающая руки к лицу и повторяющая: «Оливия Аймонс».
Прекрасно! Осталось только представить в таком же положении Нору, и впору оставаться в богадельне в качестве пациента!
Тем временем вернулся Питер Краст. С пустыми руками. На его лице были написаны удивление и досада.
– Приходите завтра, – попросил он. – До картотеки мы еще не добрались, и там царит такой хаос, что при взгляде на него опускаются руки. И уже поздно.
– Жаль, – в голосе Клайда слышались недовольные нотки. – Но вы, конечно, правы. Ночью надо спать, чтобы встретить новый день полным сил.
Джим тоже согласно кивнул. На прощание он бросил взгляд на Шейлу Элви. Она подогнула колени, обняла их, прижав к груди, и смотрела в темное зарешеченное окно.
Ее губы шептали: «Аймонс… монс… лив… ливия… Оливия…»
Глава 7. Ренонс
Теплый летний ветерок ласково шевелил волосы Дианы. Девочка сидела на изумрудно-зеленой траве и старательно расчесывала шевелюру Лили.
– Сегодня я заплету тебе косичку, – сообщила она кукле. – А потом мы пойдем купаться в пруду. Ты ведь хочешь купаться?
Лили молчала. Она терпеливо сносила ласки своей хозяйки. Ее волосы-нитки после каждого движения маленького гребешка топорщились все сильней, но кукле было все равно.
Она улыбалась.
Прислонившись к стволу липы, Джим смотрел на сестру с раздражением. Когда она уже наиграется? В этом году жара в Оршене стояла невообразимая, и ему хотелось приблизить тот момент, когда они отправятся на пруд.
– Твоя кукла может искупаться и без косички, – не выдержал он. – Пойдем уже!
Диана закусила губу и обиженно посмотрела на него.
– Почему ты торопишься? – спросила она. – Так хочешь побыстрее окунуть меня в воду?
Джим повел плечами. Прозвучало зловеще. Он решил не отвечать. Лили тоже молчала. Она скалилась нарисованной улыбкой, а ее растрепанные нитки шевелились на ветру.
Нет, это не ветер.
Это вода.
Это не Лили.
Это Диана.
И сейчас не лето. А сестра Джима Беккета давно мертва.
Именно последняя мысль заставила его проснуться.
Резко сев на постели, Джим закрыл лицо руками, пытаясь уловить сон. Запомнить его в мельчайших деталях. Не зря же каждую ночь ему снится какая-то ерунда. То Диана, то Нелли, то Нора… то эта дурацкая кукла с нарисованной улыбкой! Только вот улыбку ей никто не рисовал, Джим видел эту проклятую куклу воочию, и она не улыбается! А значит, дело в другом.