– Слушай… – робко начал он. – Как ты смотришь на то, чтобы провести время с пользой?
– Съесть еще пару плюшек? – Судя по всему, настроение у Норы слегка испортилось. Она подарила Джиму взгляд исподлобья, ясно говорящий, что она не намерена тратить время на пустяки.
– Я хочу еще раз побывать на могиле Аймонсов. – Джим притворился, что не видит, как она «незаметно» морщится от боли. – И раз нам все равно придется ждать, когда закончится «конфюренция», может, прогуляемся?
Нора смягчилась. Даже улыбнулась уголками губ.
– Свидание на кладбище? А ты оригинален, Джим Беккет.
– Все для тебя, Нора Синклер, – поддержал он очередную пикировку.
Она откашлялась, подержалась за больную грудь, а потом шагнула к Джиму и взяла его под руку.
– Тогда, пожалуй, нам понадобится извозчик, – произнесла она. – И на обратном пути, так уж и быть, я позволю тебе угостить меня обедом. Ты ведь не против?
Джим был не против. Совсем не против. Пожалуй, он был даже рад этому предложению. Наверное, оттого, что сейчас его внутренние часы не вопили о том, что время вот-вот закончится, и он намеревался использовать эту передышку с умом.
Потому что нельзя торопить события. Нельзя все время бежать.
Ибо в попытках обогнать время можно обнаружить, что жизнь закончилась, а ты ни разу не получил от нее удовольствие…
Найти извозчика возле библиотеки было просто, однако обратный путь мог стать не таким легким. Поэтому Джим раскошелился и сунул небритому мужчине лет тридцати серебряный луар, чтобы он подождал их возле кладбища.
Нора, будто устав, молчала всю дорогу, да и выбравшись из брички, не проронила ни слова. Джим подозревал, что у нее разболелась рана, но спрашивать не стал: он уже достаточно изучил эту женщину. Она будет все отрицать, да еще и оскорбится, что он посчитал ее слабой. Поэтому Беккет выбрал другую тактику: будто бы между делом он подхватил ее за локоть, заставив опереться на себя. Степень интимности жеста его мало интересовала: они с Норой не стыдливые подростки, а всего пару часов назад она и вовсе наблюдала его без клочка одежды на теле. А если она подумает, что Джим таким образом пытается завоевать ее расположение, он не против.
В конце концов, это ведь на самом деле так.
Нора не возражала. Наоборот, с облегчением перенесла часть веса на него. Точно. Устала. И молчит!
Отправить ее домой? Не пойдет. Она же с ним не просто так, а сторожит, чтобы Джим снова не начал падать в Пустые Зеркала. И пока они не разберутся с этой странностью, о такой вещи, как уединение, стоит забыть.
Когда они дошли до могилы Аймонсов, Нора чуть-чуть повеселела: видно, боль стихла. Она даже попыталась убрать свою руку с локтя Джима, но он не дал. Сейчас ему хотелось немного подумать о деле, а не следить за Норой, ловя момент, когда она снова начнет падать с ног. Или не о деле. Просто подумать. Посмотреть на семью Ника, попробовать ощутить ту самую связь, что образовалась между ними. Одна история на двоих. Одинаковая до мелочей. Почему Ник не рассказал Джиму о том, что понимает его как никто? Почему молчал? Его прощальное письмо, которое он приложил к перстню, ясно показало, что Ник прекрасно знал, что умирает. Почему хотя бы перед смертью он не открыл преемнику правду?
Знал ли он про Нелли? Считал ли он ее своей дочерью или лично отнес девочку в приют, чтобы скрыть позор жены? Может, Нора права и Шейла изменила мужу? Тогда воля Ника, оставившего все свое состояние Джиму, не кажется неправильной.
– Что ты хочешь увидеть? – Голос Норы заставил Джима отвлечься от раздумий.
Он неопределенно покачал головой.
– Не знаю. Я не знаю, Нора. Может, у меня была надежда, что одинаковые эпиграфы мне просто приснились, однако она не оправдалась.
Снова повисло молчание. Гнетущее, натянутое, как струна. Джим кожей чувствовал, что Нора хочет что-то сказать, но не решается. Ее пальцы, лежащие на его предплечье, слегка подрагивали, будто она сдерживалась от того, чтобы не сжать их в кулак.
Небо стало темнее. Свинцовые тучи, нависшие над Оршеном, вот-вот должны были разразиться проливным дождем, но Джим не спешил уходить. Он разглядывал надгробье, снова и снова читал эпитафию и пытался понять, где заканчивается история Ника, а где начинается его собственная. Ник тоже был близок со своей сестрой Оливией? Тоже раздражался, глядя на нее в те моменты, когда она капризничала? Тоже норовил отдать ей самый сладкий кусок? У нее тоже была любимая кукла? Конечно, была, ведь Оливия была маленькой девочкой!
Кукла.
Лили не улыбается. Диана никогда не рисовала своей любимице улыбку. А что насчет Оливии?