Можно расслабиться и заняться делом.
Вот только осуществить планы не удалось. Стоило ему открыть первую страницу дневника учителя, как в нос ударил острый запах ржавчины. Как будто кто-то открыл портал в Бездну прямо здесь, в подвале библиотеки. Джим потер нос, и запах исчез, а вот мысли, напротив, потекли в определенном направлении. Вспомнились слова старого дворника и прочитанные не так давно заметки в местной газете. Ржавчина – свидетельство того, что открылся новый портал в Бездну, а соляной остаток – это выброс в Купели Познания. И обычно ржавчина и соль появляются в разное время. Однако было и такое, когда порталы и Купель активизировались одновременно.
Чтобы не сбиться с мысли, Джим захлопнул дневник учителя и уставился на потертую поверхность стола.
В мире существует три разновидности магии: Бездна, Купель Познания и Пустые Зеркала. Бездна – это нечто страшное, куда ни в коем случае нельзя попасть, именно поэтому те, кто охраняет порталы, считаются элитой среди магов. Оракулы, которые, как говорят, погружаются в Купель Познания, стоят на втором месте: считается, что именно они способствуют появлению в мире настоящих ученых, двигающих прогресс вперед. Говорят, первый печатный станок создал тот, на кого снизошла соль Купели. Паровой двигатель, секрет изготовления красного кирпича, литейное ремесло… А что насчет Пустых Зеркал? Почему Смотрящие кажутся младенцами на фоне остальных? Или же простому народу не рассказывается, что именно делают те, кто смотрит в Пустые Зеркала.
Смотрит. Не ходит, как Нора и Клайд. Не проваливается туда, как Джим. А просто смотрит.
Нора, шурша своей широкой юбкой, подошла к Джиму и села напротив.
– О чем задумался? – спросила она.
Джим поднял на нее глаза, и Нора опасливо подалась назад, будто прочитала в его взгляде намерение ее ударить. Он же, наоборот, наклонился вперед, буквально перегнувшись через стол.
– Помнишь, что сказал дворник? Ржавчина и соль появятся снова. Снова, слышишь? Я читал недавно в газете, что подобное было примерно в то время, когда похитили и убили Оливию Аймонс. Появились новые порталы, и был всплеск Купели. Вспомни, что изобрели тогда?
– Ничего… – глядя на него как на сумасшедшего, прошелестела Нора.
– Вот именно! Ничего! А вдруг… это было связано с окончанием ритуала? И в то время Пустые Зеркала, как и сегодня, сходили с ума? Мы же уже выяснили, что моя сестра стала жертвой какого-то ритуала. И Оливия Аймонс – тоже.
– Джим… – Нора покачала головой. – Что нам это даст?
– Это даст нам понимание, сколько времени осталось. – Джим опустился на место. – Если ритуал близится к концу, то… в следующий раз у меня будет шанс понять, что происходит, только через сорок лет. Когда похитят девочку лет десяти. А потом найдут ее останки в реке. Как ты думаешь, я доживу?
Нора не ответила. Не смогла. Потому что к ним подошел библиотекарь, принесший несколько толстых фолиантов.
– Давай обсудим это позже, – осторожно сказала она. – Втроем. Без Клайда у нас с тобой ничего не получится.
Джим поморщился. Эта фраза почему-то прозвучала двусмысленно. Но это не помешало признать ее правоту.
– Хорошо, – тихо произнес он. – Давай обсудим это позже. Ты ведь не против, если я для начала почитаю то, что принес с собой?
Нора расслабила плечи и, неловко улыбнувшись, взяла верхнюю книгу из стопки, что ей принесли.
– Я не против, – сказала она. – Все равно не успеем, даже вдвоем. Так что дождемся Клайда и пойдем обедать. Я обещала ему, что мы будем здесь до закрытия.
Джим потер лоб, отложил дневник Ника и открыл досье своего отца. Пора было заняться делом.
Сведения о семье прокурора Виктора Беккета, написанные фиолетовыми чернилами, выцветшими от времени до нежно-сиреневого цвета, Джим читал с горькой улыбкой на губах. В подобных документах люди обезличиваются, превращаются в бумажных куколок, на которых написана вся их жизнь. На момент составления досье у Виктора еще не было дочери, а о Джиме было написано две строчки. Большего о двухлетнем малыше, который даже еще не начал осознавать себя отдельно от мира, и не сочинишь.
В конце бумаги была приписка, добавленная уже после смерти отца Джима.
«Выбыли».
Вот оно как! Выбыли! Все четверо! О том, что у оклеветанного прокурора в живых остался сын, в досье не значилось. Короткое бездушное слово так разозлило Джима, что он едва не разорвал бумагу на мелкие кусочки. Остановил его деликатный чих Норы, сидевшей напротив. Доставшиеся ей книги были старыми, и Джим даже на расстоянии чувствовал запах пыли.