— Я тебя ещё увижу? — Рин опередила мой вопрос.
— Да, — решительно встряхиваю головой, — Да, я найду тебя.
Сны. Они приходят и наяву, когда реальность становится хуже любого безумия. Встать. Пройти на кухню, выпить воды — не потому что хочется, потому что надо. Потому что есть с первого курса вдолбленные цифры: сколько человек протянет без еды и сколько — без воды. Потом нужно поесть, но это не срочно.
И опять — в комнату, где выключен свет, провалиться в колючее тепло старого одеяла, чтоб не ощущать, насколько пуста постель.
Рин.
Он появился через три дня, в выходной. Я вышла в магазин и обнаружила его во дворе.
Честно говоря, до этого момента я сомневалась. Подумаешь, пообещал разыскать. Зачем ему возвращаться? Но ведь пришёл. Вот он, сидит на качелях. Заметил меня, поднялся навстречу.
— Привет.
А ночь не врала. До чего красивый парень. Стройный, гибкий. Есть в нём что‑то диковатое, будто лесной зверь вышел к людям. Длинные волосы, распущенные в нашу первую встречу, стянуты в хвост, и кажется, будто их масса оттягивает голову назад. Его срезанную прядь я бы вряд ли отличила от своей собственной. И то же сочетание смуглой кожи и светло — карих глаз, за которое мне так доставалось в школе. Вот только неужели у меня такой же дерзкий взгляд? Такая же гордая посадка головы? Неудивительно, что его попытались избить.
— Вообще‑то, я пришёл поблагодарить. И спросить кое о чём.
— Благодарить особо не за что, — я зачем‑то поправила висящую на плече сумку, не зная, как продолжить разговор. Вот сейчас снисходительно улыбнётся и уйдёт в сторону ближайшей остановки, чтобы навсегда исчезнуть в переплетении улиц и стать коротким приключением в моей благополучной и относительно спокойной жизни. Звякнут ремешки на потёртой куртке, ветер успеет поймать еле ощутимый запах дорожной пыли и сигарет — и всё.
— Ух ты, — кажется, он удивился, — То есть ты периодически притаскиваешь домой подранков?
Как‑то парень очень легко и непринуждённо перешёл на ты…
— О чем спросить, я, кажется, догадываюсь.
— У тебя есть минута? Тогда пойдём в кафе.
— Тебе не приходило в голову?..
— Что?
Дэй сидит напротив меня и не спешит подносить к губам белую кружку с чаем.
— Что мы можем оказаться родственниками? Например, братом и сестрой?
Взгляд у него уж точно не братский. Дэй меняет маски и манеру речи, точно фокусник. Ночью на улице я столкнулась с подростком из неблагополучной семьи, этаким рано повзрослевшим волчонком. В кафе вошёл совсем другой юноша. Лучезарно улыбнулся официантке, отодвинул стул, чтобы мне удобнее было сесть, передал меню. Такой парень удачно вписался бы в какую‑нибудь артистическую молодёжную тусовку. Даже старая кожанка и потёртые джинсы начинают выглядеть элементами нарочно подобранного стиля. Интересно, я бы так смогла?
— На кого из наших родителей ты грешишь?
Он пожал плечами.
— Если честно, не могу представить ни отца, ни мать крутящими случайный роман, — я бесцельно теребила браслет на запястье.
— А мои вообще вряд ли выбирались из своего города, — красивые губы дёрнулись в странной усмешке, — Город не курортный, так что нормального человека туда не заманишь.
— Ты с юга?
— Угадали, леди.
— Меня тоже часто спрашивают, — я пожала плечами, — Можно подумать, не знают, какие южане бывают. У них и глаза тёмные, и черты лица другие.
— Знаешь, — Дэй понизил голос, я рефлекторно наклонилась ближе, — По — моему, пора искать документы на усыновление.
— Не самая удачная шутка.
— А это не шутка. У меня нет объяснений, вот я и пытаюсь найти хоть какие‑то.
Он был бы не самым хорошим братом. Из тех, кто постоянно где‑то пропадает, приводит домой не нравящихся родителям девчонок и возбуждает этим абсолютно иррациональную ревность младших сестёр.
Брат? Нет, такого брата я бы не хотела.
— Давно ты в городе?
— Почти месяц. На работу уже устроился.
— Да, ты говорил про стройку. Планируешь остаться здесь?
— Я редко где‑то задерживаюсь надолго. Но с этой загадкой просто обязан разобраться. Не люблю оставлять за спиной вопросы без ответа.
— Переворошить всё дома — не проблема. У тебя есть какие‑то документы?
— Только паспорт. Просроченный. С ним теоретически можно зайти в паспортный стол и навести справки об имеющихся родственниках.
— Почему теоретически?
Улыбка превращается в кривую усмешку, нагловатую, но всё равно в чём‑то жалкую.
— Я сбежал из дома четыре года назад, — прозвучало это так, будто он хвастался, — Жалко, тогда мне не хватило мозгов спереть вообще все мало — мальски значимые бумаги. Вдруг нужная бы и попалась. Чтобы обновить документы, мне нужно либо смотаться в родной город и шлёпнуть печать о продлении, либо найти здесь легальную работу, квартиру и зарегистрироваться. При проверке на дороге или в захолустных городках мой паспорт ещё прокатывает, но, если начать копать глубже, всё вскроется. Да, ещё сотрудники паспортного стола обязаны сообщить в полицию о появлении гражданина с просроченными документами. Мол, ждите, скоро он к вам явится с объяснительной и заявлением на замену. А я так прикинул: сумма штрафов уже давно покруче моего заработка будет.
На меня вдруг пахнуло другой жизнью, до этого момента знакомой исключительно по выпускам новостей. Прокуренные полицейские участки, профилактические рейды по каким‑то захламлённым грязным квартирам, скользкие, змеящиеся слова: неблагополучные семьи, подростковая преступность, безнадзорность… Всё это, несмотря на одежду явно с чужого плеча и уличные словечки, не вязалось с образом сидящего напротив парня. Нет, дело не во внешности. В Дэе не чувствовалось страха, который, как мне тогда казалось, является неизбежным спутником сбежавшего из семьи подростка.
— Сколько тебе сейчас?
— Семнадцать. Поэтому предпочитаю не иметь дел с представителями власти. По закону они должны будут вернуть меня обратно в семью или отправить в интернат до совершеннолетия.
— Подожди, мне тоже семнадцать. Это уже кое‑что. Когда у тебя день рождения?
Оказалось, Дэй старше меня всего на три месяца.
— Вот и первая зацепка, — его глаза прямо‑таки сверкнули охотничьим азартом, — За три месяца смотаться на другой конец страны сделать второго ребёнка — это ещё успеть надо. То есть сделать ребёнка — минут пять хватит, но что‑то твой отец не производит впечатление человека, готового вот так, без ухаживаний и прелюдий, прыгнуть в постель к первой встречной. Кстати, он воевал?
— Нет, он учёный. Хотя занимался разработками для армии. Но я о них всё равно ничего не знаю. И никто не знает, кроме его начальства и кураторов.
— Круто, — присвистнул Дэй, — Надеюсь, за тобой сейчас не следят люди в штатском?
— Так война‑то кончилась, — я пожала плечами, — Вспомни, пожалуйста, хоть что‑нибудь. Случайные разговоры, сплетни, места учёбы, что угодно из жизни родителей.
Дэй задумался. Было странно и несколько дико наблюдать, как человек мучительно долго пытается вспомнить что‑то об отце и матери. Как будто всё это время только и делал, что старательно их забывал.
— Заводские рабочие. Оба. Окончили местное училище с разницей в пару лет. Близких родственников не знаю, во всяком случае, никаким бабушкам и тётушкам меня на выходные не сдавали. На войне не были, но у отца помню значок «За труд на благо армии», такой давали тем, кто работал на оборонку. Ходячие стереотипы, даже прицепиться не к чему.
— Кажется, ты не особенно их любишь, — я осторожно коснулась его руки.