— Это восхитительно! — неподдѣльно восторгался Ферри. — Пожалуйста, переведите мнѣ слова.
Она перевела и спѣла еще куплетъ, не сводя своихъ сѣрыхъ громадныхъ глазъ съ собесѣдника.
Никсъ, кузенъ и аббатъ ушли въ маленькую гостиную, рядомъ съ залой, и курили. Анна осталась вдвоемъ съ Ферри.
— Еще, пожалуйста, — тихо проговорилъ баритонъ, когда Анна кончила.
— Вы не стоите, — сказала ему Анна.
— Отчего это?
— Очень ужь лживы, — смотря въ сторону, уронила Анна.
Онъ не нашелся, что сказать и только укоризненно взглянулъ на нее. Она запѣла со страстью, съ огнемъ «Не смотри мнѣ въ глаза ты такъ нѣжно», давая каждому слову выраженіе и не сводя глазъ съ Ферри. Послѣ ея постоянныхъ уколовъ, ея ласковый взглядъ ему показался въ десять разъ милѣе. Онъ придвинулъ свой стулъ очень близко въ ней. Она оборвала пѣніе на полуфразѣ.
— Продолжайте, ради Бога, — вскричалъ Ферри, схвативъ ее за обѣ руки.
— Развѣ вамъ доставляетъ хоть какое-нибудь удовольствіе? — добро спросила она, не отрывая рукъ изъ его рукъ.
— Я могу съ ума сойти, — еще ближе приближаясь къ ней, прошепталъ онъ.
— Monsieur Ферри, ѣдемте! — закричала Александра Аркадьевна, подходя къ дверямъ залы.
Ферри быстро вскочилъ съ мѣста. Анна спокойно осталась у рояля.
Александра Аркадьевна, m-me Корнфельдъ и трое мужчинъ показались на порогѣ. Боловцева надѣла шляпу съ вѣнкомъ изъ блѣдныхъ розовыхъ цвѣтовъ и усиленно напудрилась.
— Вотъ я и готова, — съ торжествующимъ видомъ обратилась она къ Ферри. — Отправимтесь.
— Et madame? — спросилъ пѣвецъ, указывая на Анну.
— Annette еще не выѣзжаетъ по вечерамъ, — она еще не совсѣмъ здорова, — отвѣтилъ ему Никсъ.
— Такъ позвольте и мнѣ остаться раздѣлить одиночество бѣдной больной, — продолжалъ французъ.
— О, сердобольный какой! — ѣдко замѣтила Боловцева.- Annette, тебѣ будетъ превесело, — обратилась она къ дочери.
— Да, очень весело: я сейчасъ лягу и буду читать, — сухо отвѣтила Анна.
— А я? — спросилъ ее Ферри.
— Должно-быть поѣдете въ театръ, — спокойно отвѣтила ему она и направилась къ двери. — Прощай, Никсъ, — обратилась Анна съ мужу.
— Bonne nuit, mon enfant, — торопливо отвѣтилъ онъ и послѣдовалъ за Боловцевой, которая не кинула даже и этого привѣтствія дочери.
IV.
Вѣра сидѣла одна у себя въ комнатѣ. Чувство сиротства, одиночества опять всплыло наверхъ. Впечатлѣніе обѣда, общій раздраженный тонъ, уродливость отношеній натянули нервы до послѣдней степени. Еслибы былъ около кто-нибудь близкій, дорогой, она пошла бы, поговорила по душѣ, приласкалась бы искренно, просто… Она вынула изъ портфельчика складную рамку, изъ которой смотрѣло чудное лицо съ добрыми, милыми глазами. Сколько кротости, сколько любви и самоотверженія видѣла они въ этомъ, такъ знакомомъ ей, образѣ. Нервы были слишкомъ напряжены: слезы неудержимо полились изъ глазъ. Она рыдала какъ ребенокъ надъ этой карточкой покойной матери. И опять ея страданія, эти ужасныя предсмертныя страданія встали предъ нею.
Вдругъ она почувствовала на плечахъ чьи-то руки. Поднявъ голову, она увидала передъ собою блѣдное лицо Анны. Вѣра не могла сообразить, какъ она попала въ ея комнату, — она никогда не бывала у ней.
— Кто это? — робко спросила она Вѣру, показывая на карточку.
— Мама, — отвѣтила та неохотно.
— Вамъ жаль ее? — спросила она, садясь у стола.
Вѣра не отвѣтила. Анна почувствовала себя неловко отъ неумѣстнаго вопроса.
Непрошенная гостья и нелѣпый вопросъ еще больше разстроили Вѣру. Она уткнулась лицомъ въ руки и положила голову на столъ.
Нѣсколько минутъ длилось молчаніе. Анна встала съ своего мѣста и тихо опустилась на колѣни около Вѣры.
— Милая, не плачьте, вы счастливая, — прошептала она, наклонившись къ ней.
Она отняла руки отъ лица Вѣры и взяла ихъ въ свои. Та взглянула на нее и почти не узнала. Такъ много кротости и горя читалось въ ея большихъ глазахъ.
— Я - счастливая? — невольно спросила ее Вѣра.
— Вы любили мать? — отвѣтила она вопросомъ. — Она была хорошій человѣкъ?
— Мама была выше человѣка, — искренно вырвалось у Вѣры. — Такое полное принесеніе въ жертву себя, своего счастья — дѣтямъ, семьѣ… Въ людяхъ нѣтъ этого.
— Вы были всегда съ нею? — все тѣмъ же робкимъ тономъ спросила Анна, не вставая съ колѣнъ и заглядывая съ визу въ лицо Вѣры.
— Да, я воспитывалась дома, мы жили съ матерью душа въ душу, я ни на минуту не разставалась съ ней. Вы можете понять, значитъ, какъ должно быть велико горе: она умерла и съ нею я потеряла все.