Наталья Изотова
Ржавчина
Глава 1
— Прорыв купола в пятом квадрате! Дублеров, срочно!
— Отключай 25b!
— Показатели не критические, она держится. Связка вытянет, ждем загрузки дублеров…
— Отключай, сказал! Они уводят ее!
— Вмешательства не выявлено.
— Гаси!
Каждый вдох оставлял на языке едкий привкус ржавчины и горечь машинного масла. Последний город людей задыхался под черным куполом, тонул в плотном облаке собственных испарений, едкими каплями оседавших на каждый миллиметр свободной поверхности. Фильтрующие установки не справлялись, отказывали практически каждую неделю. Всё в городе было подвержено разрушению и коррозии, как и само человечество — медленно умирало.
Айзек родился и вырос в это время, он не знал другого мира. Он привык к искусственному свету мигающих ламп, к мокрому металлу вокруг, к хмурым молчаливым людям в респираторах. И даже был счастлив. Многие годы он работал над собой ежедневно, не допускал ни одной лишней мысли и потерянной секунды. Стал лучшим в классе, затем на курсах подготовки вычислительного персонала, прошел конкурс и получил престижное место в компании по обработке данных.
Здесь всё казалось хоть немногим лучше, чем снаружи: аккуратные, светлые комнаты, очень чистые. Специально разработанный обед, не особо вкусный, зато питательный — в отличие от картонной гадости, которой давилось остальное население. Периодические медосмотры и даже возможность внедрить искусственные воспоминания на время отпуска. Райская жизнь! Все это с лихвой компенсировало и отсутствие снов, и запрет на любой алкоголь, наркотики и отношения. Разум обработчика должен оставаться бодрым и незамутненным. И Айзек готов был предоставить именно такой.
Он уже видел свою жизнь вплоть до старости — лет до сорока пяти, пока голова останется ясной, а тело относительно здоровым — в ежедневном посещении офиса и не желал большего.
Каждое утро, проезжая в стареньком автобусе по узким улицам, Айзек наблюдал на углу одной из них изъеденного болезнью бездомного — и эта картина мгновенно изгоняла любые глупые мечты, едва пускавшие корни в его сердце. Айзек с содроганием глядел на оборванного мужчину, казавшегося стариком, на его плакат с бессмысленной надписью «Они свободны, а мы нет» и силой воли прогонял страх оказаться на его месте. Как и все прочие сильные эмоции, по привычке. Он просто будет стараться, как и всегда — и ничего плохого не случится.
Старенькие рессоры автобуса скрипели всё сильнее.
Однажды утром бездомного на прежнем месте не оказалось. То ли его наконец-то забрала полиция, то ли он внезапно умер — но только серый, выщербленный угол смотрелся теперь непривычно пусто и зловеще. Айзек вытянул шею, взглядом провожая это место и ощущая в глубине души легкое волнение, будто потерял давнего друга. Автобус внезапно дернулся, позвонки в области затылка неприятно, но совершенно безболезненно хрустнули, и Айзек поспешил растереть шею рукой. Не хватало ещё сломать! Отчитывая себя за ненужные мысли и эмоции, которые едва не привели к травме, он попытался выкинуть их из головы.
Но день только начинался. После продолжительной смены, в ходе которой застывший в полусне Айзек обрабатывал тысячи гигабайт информации, он был вызван к врачу, наблюдавшему за состоянием всех вычислителей. Так как главным показателем для таких, как Айзек, являлось качество функционирования серого вещества, этот человек был для них богом и палачом одновременно: он решал, кого нанимать, а кого отстранять. В мире, добровольно отказавшемся от любого вида искусственного интеллекта, здоровье и степень развития мозга стали главными критериями, способными обеспечить достойную жизнь.
Айзек, пытаясь унять колючий страх глубоким дыханием, незаметно растирая раскалывающиеся виски, шагал к двери в конце коридора. Он уже знал: с ним что-то не так, иначе бы не вызывали. Ежегодный медосмотр он прошел вместе со всеми два месяца назад, кровь сдавал каждую неделю… и эта головная боль, как в самые первые дни практических занятий на курсах, теперь холодными иглами плохого предчувствия разбегалась по всему телу. Мозг уже давно привык к высоким нагрузкам и не должен реагировать подобным образом. А вдруг, у него опухоль? Такие вещи развиваются абсолютно незаметно и, по слухам, чаще всего именно у людей его профессии.
Сделав глубокий выдох, он выгнал из головы подобные мысли — и отворил дверь.
Врач, немолодой уже мужчина, предложил Айзеку присесть и сам опустился на стул напротив. Сцепил пальцы в замок, положил руки на колени поверх белого халата и первым делом поинтересовался самочувствием. Айзек не стал врать — любая ложь относительно своего состояния каралась огромным штрафом, вплоть до увольнения.