Но вот, что странно — Меган тогда тоже замерла. Пусть на пару мгновений; но она не двигалась, глядя на него. И это нелепо, если учесть, что только что хотела вырваться. Любая другая воспользовалась бы его замешательством, влепила пощечину, отскочила в сторону — если уж такое невинное прикосновение действительно напугало. Меган же следила за его реакцией, а затем включила свет и скинула его руку. Она не спросила, что произошло, что он там видел. Может, потому, что знала?
Айзек задумчиво потер свою ладонь. Будь он девушкой, на коже бы уже проступили синяки от такой сильной хватки. Но мозг уже выткал крепкую нить ассоциации: призрак Евы — и холодные пальцы Меган, и успокоившись тем, что без напарницы поблизости никаких больше видений не возникнет, начал незаметно погружаться в сон.
Вот только Айзеку теперь очень хотелось этот вывод проверить… и обойтись без сломанных пальцев.
Глава 8
То, что снилось ему ночью, Айзек предпочел бы забыть. Невнятная, но пугающая путаница из призрачных силуэтов, вздохов и неразборчивого шепота. Темная квартира, где кто-то был, кроме него. Старые обшарпанные коридоры со свисающими проводами, мрачные и сырые, скрывавшие в себе старую-старую тайну. Остался ли в живых хоть один, родившийся в мире до купола? Знал ли кто-нибудь, что за ним? Белая стена со странной вибрацией — прорывавшаяся в одно мгновение сотней белых рук, пытавшихся ухватить Айзека.
Тяжело выдохнув, он сел на кровати и растер руками лицо. В помещении без окон сложно определить время суток, но, даже не глядя на часы, Айзек решил, что спать больше не имеет смысла. Умывшись и одевшись, он вышел на кухню.
Меган стояла у плиты в длинной футболке, доходившей ей до колен, и жарила блинчики — коробка от сухой смеси стояла рядом на столе. Выглядела она вполне бодрой, и только, когда на мгновение обернулась к открывшейся двери, Айзек заметил покрасневшие после бессонной ночи уставшие глаза. Что-то странное было в облике напарницы, но Айзек не успел ухватить эту мысль: она исчезла, как только дразнящий аромат напомнил ему, что последним нормальным приемом пищи стал завтрак более суток назад. Начальник сектора явно не спешил выдавать талоны для столовой…
Впрочем, он ещё даже на них не заработал.
Скользнув взглядом по полкам, Айзек отыскал упаковку злаковых хлопьев. Он предположил, что она принадлежит Меган, а потому решил спросить:
— Могу я позаимствовать…
— Готовить умеешь? — перебила его напарница.
— Да, — кивнул он.
— У нас с Евой было заведено: один день готовлю я — она моет посуду, второй — наоборот. Чтобы ничьи тарелки в раковине не скапливались. Комнаты убирали сами, кухню — по неделям.
Айзек мысленно согласился: удачная схема. Вот только в его случае существовало одно «но».
— Думаю, при отсутствии родственных связей это несколько неуместно, — осторожно заметил он.
— Я тоже не собираюсь тебя кормить, — в тон ему отозвалась Меган. — Но, раз уж ты будешь пользоваться кухней, то содержи её в чистоте.
— Я предпочитаю сразу убирать за собой.
— Отлично, — с организационными вопросами было покончено, но у Айзека остались свои.
Он подошел ближе, чтобы видеть обращенное к плите лицо Меган, прислонился к столешнице, то и дело бросая взгляды на упаковку хлопьев, до которой теперь мог дотянуться.
— В чем смысл такой неудобной планировки? Или эта квартира сделана специально для вас с сестрой?
— Нет, — Меган, не отвлекаясь, шлепнула на тарелку ещё один готовый блинчик и залила на сковороду новую порцию. — Это стандартная планировка связки. Общая кухня здесь для того, чтобы напарники учились общаться — это крайне важно для взаимопонимания. Во время смены всё может произойти, каждое мгновение на счету и на объяснения просто не хватит времени. Но это не значит, что мы с тобой семья или что-то вроде этого.
— А «настоящие напарники» — семья? — уточнил Айзек. Он ещё вчера хотел узнать, в чем измеряется их истинность.
— Больше, — Меган заметно сникла, совсем забыв про сковороду в руках. — Мы с Евой будто являлись частью друг друга… нет, не так. В каждой из нас жила часть другой. Если у тебя не было братьев или близких друзей, ты не поймешь. Мы знали друг друга настолько хорошо, что могли предугадать каждое следующее действие или слово. Поэтому и говорить не приходилось.