— Несмотря на то, что моя производительность упала на треть, она всё ещё остается довольно высокой, — спокойно, с достоинством ответил он. — А остальные параметры и вовсе не пострадали. У меня отличное здоровье, я могу гарантировать вам ещё двадцать пять лет бесперебойной работы и хорошую производительность.
Директор поморщился, будто эта короткая речь пришлась ему не по нраву.
— Думаю, вы нам не подходите, — уверенно ответил он.
— Могу я узнать причину отказа? — сдержанно поинтересовался Айзек. Его он действительно почти не задел — не очень-то и хотелось работать в таком месте.
— Вы всю жизнь занимались обработкой данных, а нам это совершенно не нужно, — недовольно, будто уже не желая тратить на него время, пояснил директор, и эти слова показались самыми странными во всем диалоге. Ведь обработка — это чуть ли не единственная, самая сложная роль! Можно ещё, конечно, руководить различными процессами, но там и школьник справится. — Нам требуются морально крепкие люди с хорошим воображением.
— Воображением? — переспросил Айзек, не веря своим ушам. — Творческие?
— Нет. А, кроме того, способные легко влиться в коллектив. Судя по вам… и вашей биографии, вы не способны быстро заводить друзей.
— Я имею опыт работы в группе, — заверил Айзек, уже сам не понимая, зачем он продолжает этот разговор. Нет никакого смысла убеждать этого человека в своем профессионализме, если они оба не заинтересованны в сотрудничестве. А попытки тешить свою гордость — глупость и прямой путь к поражению.
— Вот видите, мы даже не можем понять друг друга, — устало резюмировал директор и протянул руку к мужчине в углу, чтобы забрать документы.
— А что означает «эмоциональный индекс — 2»? — внезапно подал голос тот.
Айзек уже ничему не удивлялся. Видимо, в этом странном месте не знали даже основных критериев таких, как он, вычислителей.
— Проще говоря — невозмутимость, — он ощутил легкое удовлетворение от необходимости пояснять такие вещи. — Эмоции пагубно влияют на процесс обработки и на сознание в целом. У меня их нет, почти.
— Два балла темперамента и восприимчивости из десяти, значит? — хмыкнул мужчина в углу. — Да ты кремень!
Айзек не понял, к чему эта шутка, но она ему не понравилась. Как и пристальный взгляд говорившего на директора.
— Нет, — отрезал тот. — Хватит. Этот точно не справится.
— Мы пробовали наших людей. Этот — совершенно другой. Он не реагирует, ты сам видишь.
Директор вздохнул, растер лоб рукой и глянул из-под ладони на притихшего Айзека.
— Это секретный объект, и нам придется стереть вам память, если решите его покинуть. Полное питание, проживание и обслуживание за наш счет, плюс небольшая зарплата на личные нужды. Это — Фрэд Салливан, заведующий вашего сектора. Можете приступать немедленно.
— Немедленно? — переспросил Айзек, не совсем понимая, что происходит. Они же только что не хотели его брать.
— Да, ты принят, — поднявшись со своего места и панибратски похлопав его по плечу, сообщил Фрэд. — Поздравляю. О вещах не волнуйся, всё выдадут. А теперь идем, 25b.
Подталкивая Айзека к выходу, он ещё отсалютовал на прощание директору, но тот лишь махнул рукой, быстрее выгоняя их из кабинета и доставая из ящика полупустую упаковку успокоительных.
Глава 4
Экскурсия по новому месту работы получилась слишком быстрой и скомканной. Айзек узнал, что это государственное учреждение основано в год создания купола — то есть, ещё до его рождения — и называется «Рубеж». Вероятно, с того времени ремонт здесь не проводили: упадок и разрушение казались ещё большими, чем в городе, где-то проступала сырость, везде вились и путались провода, на многих креплениях обосновались рыжие пятна ржавчины. А сама техника пугала Айзека больше всего: продвинутая в научном плане, она выглядела давно изжившей свой срок эксплуатации.
— Занимай учебную установку, сейчас узнаем, как у тебя получается, — приказал Фрэд, не выдавая больше никаких инструкций.
Айзек послушался, откинулся в кресле, опустил веки.
— Не усни только, — хмыкнул заведующий сектором, надевая ему на голову шлем. — Глаза открой.
Это уже звучало странно. Айзек привык, что для лучшей работы следует отключать все чувства, в том числе зрение, прогонять из головы любые мысли — этому он долго учился; расслабляться, но ни в коем случае не дремать, чтобы не снижать производительность. Так что они хотят ему показать?
Перед глазами появилась убегавшая вдаль координатная сетка, словно затягивая в огромную воронку, затем вспыхнул свет — и Айзек очутился в помещении перед стеной высотой метра в два, разбитой на шестиугольники, похожие на соты. Каждый — чуть больше двух его сложенных ребром ладоней.