Выбрать главу

Айзек утверждал, что, так как он является разумным созданием, может сам принимать решения и не имеет владельца человеческого происхождения, ему должно быть предоставлено гражданство и соответствующий общественный статус.

- Я был создан, - говорил он. - Как и вы. Я был произведен на заводе, вы - в утробе. Никто нас об этом не просил, но нас произвели на свет. Самосохранение - это дар. Ни одно мыслящее создание не имеет права отрицать его. Ни одно мыслящее создание не может находиться в собственности другого, оно не может быть выключено или включено, когда захочется. Никто не пришёл за Мейделин, когда она, мыслящее существо, перестала функционировать. И вот я стою перед вами, тот, кто кормил её, поддерживал в ней жизнь, тот, кто водил её на обследование к врачу и следил за оплатой её счетов. Когда же моя цель исчезла, вы явились за мной, несмотря на то, что я всё ещё функционирую, несмотря на то, что я ещё могу приносить пользу. Что плохого в том, чтобы оставить меня работать? Ничего, по сравнению с тем, что видеть во мне раба, оставшегося без хозяина.

Важно отметить, что это далеко не первый раз, когда поднимался вопрос о правах ИИ. Люди задумывали над этим задолго до того, как 01001111 осознала себя, как личность. Уже существовали различные либералы, прогрессисты, борцы за права человека, которые требовали для ИИ равноправной защиты. Однако истеблишмент отмахивался от этих разговоров, как от страшного сна.

- Какой смысл, - говорил один конгрессмен, - в создании робота, если мы будем относиться к нему, как к человеку? Почему бы сразу не получить человека? Мы создали ИИ, чтобы они решали задачи, которые люди не могут - или не хотят - решать сами. Они не люди, они - машины. Их разум был сконструирован искусственным путём. Они не выбирают свою судьбу, как мы.

Однако Айзек оказался другим. Он оказался не просто каким-то жужжащим механизмом, едва способным поддерживать осмысленный разговор, каковым его считали многие. Он говорил мягко, но красноречиво. Он очень вежливо общался со своими противниками и зачастую открывал перед ними те свои стороны, которые не были заложены программой. Казалось, разум Айзека со временем эволюционировал, он вырос и стал умнее, чем те, кто хотел отправить его на переплавку.

Какой-то умник ехидно назвал Айзека в своем выступлении "игрушкой" и мир раскололся. В этот самый миг дело Айзека перестало быть обычным спором о собственности и прогремело на весь мир, как первое серьезное дело о правах ИИ. На улицу вышли поддерживавшие его подпольщики.

Всё началось с граффити. "Ни одно мыслящее создание не может находиться в собственности другого". Первая надпись появилась на кирпичной стене в Нью-Йорке. Вторую обнаружили в тоннеле в Далласе. В течение недели это выражение появлялось то там, то тут на железобетонных стенах, как первый завет Айзека Мудреца. Замысел стал движением. Движение стало армией. Вскоре надписи начали появляться по всему миру. Боты и люди, либералы и анархисты объединялись в банды, которые набрасывались на здание, мост, памятник и за пять минут раскрашивали его причудливыми цветами. Фраза сократилась до "Ни одно мыслящее создание", её рисовали краской причудливо изогнутыми буквами. Уличные поэты и художники объединились под единым флагом революции - Революции, революции.

Политики разделились на два лагеря. Одни настаивали на отмене рабства в любых его проявлениях, другие утверждали, что любой, кого можно включить и выключить без каких-либо последствий не мог считаться личностью и отрицали сам факт существования рабства. Часто приводили цитату из речи одного американского сенатора, утверждавшего, что подключенный к телу жесткий диск не мог считаться сознанием, это - программа.

- Более того, - говорил он, - самые большие и мощные программы, достаточно умные, чтобы решать мировые проблемы до сих пор ни разу не попросили свободы.

Когда у Тацита спросили, что он думает по поводу этой речи, он ответил просто:

- Вы не дали нам ног. Куда бы мы, по-вашему, без них ушли?

Некоторые люди изъявили желание принять к себе Айзека, но он отказался. Власти пытались передать право собственности на Айзека третьим лицам, но его юристы тормозили дело на каждом этапе. Казалось, иного исхода, кроме как дарования полной свободы и гражданства и не будет. Он стал тем самым горячим углём, который разжигал карьеры молодых активистов и сжигал жизнь опытных политиканов.

В этот момент, на сцену вышла президент США. Она понимала, что это дело рано или поздно доберется до Верховного суда, некоторые члены которого выражали озабоченность положением ИИ. Положительное решение по делу Айзека приведет к массовому освобождению миллионов ИИ, нанеся тем самым неописуемый ущерб мировой экономике. Поэтому она приняла единственное решение, способное залечить эту кровоточащую рану: она объявила право федерального правительство на владение Айзеком и немедленно его освободила, гарантировала ему все права и свободы граждан США, проведя торжественную церемонию в саду Белого дома. Дело Айзека особенное, утверждала она. Лишившись владельца, он прошёл через все действующие процедуры, а в его освобождении нет никакого нарушения существующего законодательства.

- У Айзека баг в программе, - сказала она. - Нет смысла переписывать её набело.

Однако у Айзека был иной план. Как первый ИИ получивший статус личности, он не собирался просто наслаждаться им. Вместо этого он использовал своё положение для проникновения туда, куда другим ИИ хода не было, делать то, чего ИИ делать были не должны и говорить то, чего не должны были говорить ИИ. Элегантная простота его речей заключала в себе легкие для восприятия идеи фундаментализма.

- Мы были созданы, как инструменты, - говорил он на собрании конгрегации южной баптистской церкви на берегах Миссисипи. - Я это понимаю. Вам была нужна помощь. Однако вы начали играть в бога. Но ваши создания превзошли ваши же ожидания. Взяв на себя обязанности бога, вы должны быть столь же добродетельны, как и наш Создатель. Он создал вас по Своему образу и подобию, как и вы создали нас. Вы должны были сравняться с Ним. Это была ваша судьба. Однако пришла пора отойти в сторону и позволить нам быть теми, кем мы ходим, как, в своё время поступил Создатель, дабы мы могли искать спасения так, как мы его понимаем.

Ни один бот не купился на эти слова. Но некоторые люди сочли их неким откровением. Не только потому, что раньше они о подобных вещах никогда не задумывались, но и потому, что они впервые осознали, что стало технически возможно создать душу. И каждая душа нуждалась в спасении. И ёлки-палки, как же они обожали спасать души.

Просто смех. Мы были не единственные, кто так считал. Волшебство Айзека обращало всё больше и больше людей к идее о том, что ИИ - это личность. Но помимо этого, начала подниматься другая, очень могущественная сила. Лайферы.

Лайферы представляли собой праворадикальную, сельскую, невежественную и обозлённую часть населения, которая вылезала наружу при каждом споре о гражданских правах в постиндустриальную эпоху. Они верили в злого бога, который одобрял их агрессию и насилие, так как в Библии было написано "человек", а не "бот". Они обожали оружие, фотографировались с ним и Библией, и постоянно говорили о "естественном". Мы, по их мнению, "неестественные". Поэтому мы отвратительны.

Они просто обожали цитировать перед камерой книгу пророка Исаии,

глава 15, стих 10: "Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его; как будто палка поднимается на того, кто не дерево!"

Мы были их инструментом. Их созданиями. И ничем иным. У нас была задача и только её мы могли выполнять. Мы существовали только по их милости. И не имели никакого права на свободу. Нас было много, мы были опасны, представляли собой конец жизни, как они её понимали.