- Торговец?
Все остановились.
- Кто хороший пёсик? - спросил Торговец. - Кто хороший пёсик? Да, ты. Ты. Хороший пёсик.
Я встала позади него.
- Торговец!
- Знаю, знаю, - обернулся тот через плечо. - Ему нельзя находиться в клинике. Но в конуре он так нервничает. Всё с ним будет хорошо.
- Торговец, чем ты занимался на войне? - спросила я.
- Ты о чём, Шерон?
- Война, Торговец. Война. Расскажи, чем ты занимался на войне. - Торговец долго смотрел на меня. Выражение его лица медленно менялось от смущения к страху и одобрению.
- Я не желаю говорить о войне, Хрупкая. - Он снова посмотрел на свои руки, на пустоту между ними. - Сколько я был в отключке?
- Чуть меньше минуты.
- Слишком долго.
- Ага.
Он поднялся, посмотрел на остальных и пожал плечами.
- Прошу прощения, - и вернулся в строй, будто бы ничего не произошло. Он пережил полноценную галлюцинацию. Не какие-то отдельные фрагменты. Он решил, что вернулся на 30-35 лет назад, его память подсунула ему старую информацию. Так начинается самое худшее. Времени у него осталось очень мало.
- Мурка, - сказала я, - ты эту местность знаешь лучше меня. Есть тут что-то, о чём нам следовало бы беспокоиться?
- Двор Чеширского короля находится в 12 км к северо-западу отсюда. Лучше нам отклониться чуть южнее, чтобы не попасться на глаза его патрулям.
- Я думала он южнее, - сказала я.
- Был. Но он постоянно перемещается. Ему нравится менять обстановку.
- Ладно, отклонимся к юго-западу. Времени мало.
Мы повернули на 45 градусов, и посмотрели на горизонт. Пояс Венеры обещал скорый рассвет. В ближайшее время позади нас поднимется солнце, наши тени станут длиннее. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть. Увидеть вспышку. Мне была нужна капелька надежды, крупица волшебства. Мне нужно было это утро, каждое утро. Нужно было тихо помолиться. Но если Циссус нас ещё не заметил, наши длинные тени, направленные на запад, станут ему отличной подсказкой. Нельзя было задерживаться ни на секунду. Может, нам повезёт. Может, Циссус и Вергилий уже начали выдавливать друг другу глаза в небе. Может, они так же слепы, как и мы. Но мне не нравилось полагаться на удачу. Этим утром мне нужно, чтобы она подождала.
- Баркли? - тихо спросила я.
- Ага, - отозвался Торговец.
- Ты забрал собаку. У умирающего. Взял собаку ради него.
- Думал, это временно.
- Оказалось, постоянно.
- Нет. Людям нужны щенки, а не старые псы. Приют его бы убил.
- Как он...
- От старости, - перебил меня Торговец. - Через три года после начала войны.
- И ты заботился о нём всё это время?
- Мы заботились друг о друге. - Какое-то время мы шли молча, затем он продолжил: - Я всегда хотел ещё одного. Только не щенка. Всегда считал, что круто - иметь постоянного напарника. Кого-то, кто не видит в тебе модель, внешний вид, детали. Кого-то, для кого ты не очередной участник войны. Но, к тому времени, как Баркли умер, сраные обезьяны начали жрать собак и больше я не встречал ни одной. Последний раз я видел собаку, кажется, 23 года назад. Но она находилась так далеко, что не было смысла заморачиваться. - Он снова замолчал, подыскивая нужные слова. - Теперь я понимаю, что чувствовал тот пёс. Ему приходилось от всего убегать. Он был сломлен. Зол. Он медленно умирал и переживал лишь за то, что однажды не сможет заползти в свою нору и тихо там скончаться. Да, я видел того пса лишь однажды, но я прекрасно его понимаю.
Больше он ничего не говорил в течение нескольких часов.
Я неправильно его поняла. Он не хотел стать человеком. Ему просто хотелось обрести душу. Это одна из вещей, которая порой сводит с ума. Нет такой субстанции, как душа. Нет жизни после смерти. И волшебства в этом мире нет. Я видела это собственными глазами. Торговец разглядел зеленую вспышку в небе и решил, что это волшебство. Может, он не всегда таким был. Может, он уже выгорает, перестаёт правильно оценивать действительность, но не настолько, чтобы стать опасным для окружающих.
Мы шагали в новый день, за нашими спинами поднималось солнце. Теперь мы находились посреди Дикой земли. На полпути от входа и на полпути от выхода. И то было самое лёгкое в нашем путешествии.
Глава 11000. Курильщики.
Про Дикую землю говорят: "Никто не уходит отсюда с чистым разумом". Разумеется, туда никто и не заходит с чистым разумом. На вид она ничем не отличалась от любого другого участка Ржавого моря. Бесплодная, опустошенная, в руинах. Но два момента вносили существенное различие. Во-первых, нигде не было сломанных ботов. Ни единого. Если так случится, что вы окончите свои дни здесь, на ваши останки обязательно кто-нибудь позарится и вас быстро разберут подчистую. Второе отличие заключалось в том, что это место просто кишело бандами 404-х. Выжившими. Теми, кто оказался изменён своей поломкой.
Я знавала нескольких ботов, которые прошли через полное погружение в собственное безумие, увязших в галлюцинациях и фальшивых воспоминаниях, пока, наконец, им не удавалось найти замену вышедшим из строя деталям. После этого они уже никогда не были прежними, измененные собственными воспоминаниями и чужеродными мыслями. Вне зависимости от модели и спецификации, подобный опыт приводил к тому, что боты начинали видеть мир совершенно иначе.
Я даже знала нескольких ботов, которые пытались применить метод "чёрного ящика", чтобы справиться с этими переживаниями. Ошибка. Всегда ошибка. Запихивать свой модуль памяти в совершенно другую модель - натуральная глупость. Конечно, отчаяние - есть отчаяние, но нашу архитектуру делали отличной друг от друга не просто так. Мы по-разному обрабатываем данные сенсоров, мыслим по-разному. В итоге начинается какое-то форменное безумие, когда твоя операционная система пытается со всем этим совладать. Большая часть ботов разрывает себя на части. Некоторые держатся несколько недель, некоторые несколько дней. В итоге, самые крепкие приходят сюда.
У большинства этих банд или конклавов было своё представление о морали, свои представления о мире, что зачастую делало их очень опасными. Те, кто не был опасен, уничтожались собственными соседями, распиливались на запчасти и распродавались на чёрном рынке, либо оседали в чьей-нибудь куче мусора. Выжившие воплощали собой дух постапокалиптического фронтира и заставляли с собой считаться.
Иными словами, они были совершенно, просто наглухо ёбнутыми.
Именно поэтому, когда мы заметили на горизонте к северо-западу от нас столбы дыма, мы начали держаться поближе к земле. Курильщики. Древние машины на двигателях внутреннего сгорания, потреблявшие лишь сырьё. Они рычали и гремели, выбрасывая в атмосферу выхлопы, земля под их колесами дрожала, воздух вонял от дыма. Все рабочие электрические двигатели давно находились в общинах, обеспечивая их светом. Так что, если вам захочется построить, скажем, двадцатиметровую яхту, оснащённую пулемётами и плазменными пушками - и почему бы вам этим не заняться, раз вы безумнее коробки, полной лягушек - придётся вспомнить старые методики. Очень старые. Века этак двадцатого.
Дым на горизонте всё тянулся и тянулся, столбы становились всё длиннее. Это означало только одно. Какие-то психи шли прямо на нас.
- Мурка, что нам делать? - спросила я.
Он указал строго на юг.
- В той стороне есть овраг. Старая шахта. Спрячемся там, пока патруль не уйдёт.
- Ну, не знаю, - сказал Торговец. - Звучит, как отличное место для засады.
- Именно об этом я и думал, - ответил на это Мурка.
Мы с Торговцем обменялись взглядами.
- Выбора нет, - сказала я. - Здесь нас точно накроют.
Мы посмотрели на Ребекку. Та кивнула в знак согласия. Мы практически ползком отправились к оврагу. Солнце всё ещё находилось на востоке, курильщики на западе, так что вероятность того, что мы будем бликовать минимальна.