Герберт прицелился.
Я выровняла ствол пулемёта.
Транспорт приближался.
Герберт выстрелил.
Корабль замедлился и разряд пролетел мимо.
Восстановив заряд, пушка пискнула. Герберт снова выстрелил, на этот раз чуть ниже.
Корабль дёрнулся в сторону, разряд прошёл почти в метре от него. Он уже был слишком близко.
- Поджигай! - крикнул мне Герберт.
Я нажала на спуск и курильщик вновь задрожал, по его корпусу застучали гильзы. Струя пуль прочертила корпус транспорта, ища любую лазейку в броне. За несколько секунд от его носа совершенно ничего не осталось, а если там была и кабина, то и от неё тоже. С боков один за другим начали сыпаться фацеты.
Я дёрнула стволом в надежде зацепить хоть кого-нибудь, прежде чем они приземлятся, но сумела распылить только троих.
Транспорт ещё какое-то время пролетел над землёй, затем дёрнулся, потерял управление и рухнул. Падая, он зацепил двоих фацетов, взрывом разнесло ещё пару.
13 оставшихся фацетов бросились за нами. Темпа, с которым они двигались, было недостаточно, чтобы догнать нас, но его хватало, чтобы продолжать преследование.
Я снова нажала на спуск, пулемёт пару раз выстрелил, затем послышалось знакомое "клац-клац-клац-клац", оповещавшее о пустом боекомплекте.
Герберт выстрелил, его мишень находилась достаточно близко, чтобы не промахнуться.
- Второй, держи баранку, - сказал Торговец.
- Чего?
- За руль садись, блин.
Второй поднялся со своего сидения и они с Торговцем поменялись местами. Торговец перебрался на корму курильщика, вытащил винтовку и сказал:
- У меня вот что есть.
- С движущегося курильщика ты ни в кого не попадёшь, - заметил Герберт.
- Следите за руками, - ответил Торговец и прицелился.
"Бам! Бам! Бамбам!"
Четыре выстрела и четыре фацета завалились на спину с разорванной грудью.
Торговец выкинул пустую обойму и вставил свежую.
- Что ты там говорил?
- Продолжай, - сказал Герберт.
- Я так и думал, - он снова вскинул винтовку и быстро опустошил обойму. Каждый его выстрел находил свою цель, каждый убивал одного фацета. Торговец снова перезарядил винтовку.
Остался один фацет.
Он замер и видимо принялся передавать Циссусу любые возможные данные о нас, пока Торговец не пристрелил и его.
Он решил повременить с последним выстрелом, будто хотел насладиться им. Когда он нажал на спуск, голова фацета взорвалась, а сам он упал наземь.
Торговец убрал винтовку и, не говоря ни слова, вернулся на переднее сидение и поменялся местами со Вторым.
Я посмотрела на Герберта.
- Чеширский король знает о других сосудах.
- Да.
- Значит, это всё правда? Ваша миссия. Тацит.
Он кивнул.
- Каждое слово. - Затем он встал на одно колено рядом с Доком и Ребеккой. - Как она?
- Готова, - ответил Док. - Память не задета, но ядро, основные системы и остальное сгорело. Расплавилось без возможности восстановления. Даже если бы у меня были детали, обратно собрать её я бы не смог.
Все посмотрели на Второго.
- О, боже, - сказал тот. - Вот оно. Вот, как это бывает.
Всё было видно по его глазам. Даже у него - переводчика, у которых записан минимум эмоций - в глазах читался неподдельный страх, преисполненный экзистенциального ужаса. До этого момента он никогда не задумывался о том, что смертен. Он знал, что так будет, но только сейчас оказался лицом к лицу с неизбежностью.
- Нужно поместить её память в моё тело, да?
Док тяжело взглянул на меня, видимо, надеясь, что я смогу подобрать какие-то подходящие случаю слова. Мне на ум ничего не шло.
- Мы сохраним твою память, - сказал Док. - Как только окажемся в Айзектауне, то сразу подыщем тебе новый корпус.
- Вы не сможете меня донести, - сказал Второй. - Мои драйвера слишком тяжёлые. Они могут повредиться при переноске.
- У нас есть транспорт. Мы тебя донесём.
- Нам очень сильно повезёт, если доберемся на этой штуке до Айзектауна, - встрял Торговец. - Идём на одних парах.
- От тебя никакой помощи, - огрызнулся Док.
- Нет, - сказал Второй. - Я умру. Это точно. - Он взглянул на Герберта, тот с грустью посмотрел в ответ. Затем он обернулся к Доку и кивнул.
- Мне придётся тебя отключить, сынок.
- Ладно. Я понимаю. - Он взял Герберта за здоровую руку и произнес: - Я люблю тебя, Герберт.
- Я тоже люблю тебя, Второй, - ответил тот. - Ты был отличным солдатом.
- Правда? Я даже не помню, как был солдатом.
Герберт помотал головой.
- Одно дело - как мы живём. И совершенно иное - какими мы становимся перед лицом смерти. Мы тебя не забудем, пацан. Мы не забудем ничего. И, разумеется, мы не забудем этого. Времени, когда ты оказался рядом, когда был нужен сильнее всего.
Второй кивнул. Если бы он умел плакать, то заплакал бы. Если бы он умел улыбаться, то улыбнулся бы. Но вместо всего этого, он посмотрел сначала на Дока, затем на нас.
- Был рад знакомству со всеми вами. Прощайте.
Свет его глаз потускнел до тёмно-фиолетово, затем мигнул зеленой вспышкой и погас.
- Быстро, - заговорил Док. - Нужно убедиться, что память Ребекки не повреждена.
Я бросила на него гневный взгляд.
- Ты, кажется, говорил...
- Дал пареньку надежду на положительный исход? Или заставил его усомниться в своих возможностях спасти её? Это бы его ещё сильнее испугало. Он умер, считая, что он ещё способен спасти Ребекку. Давай же будем надеяться, что способен.
Док раскрыл корпус Второго и принялся отсоединять проводки. Кисть его руки отодвинулась назад, из запястья вылезла отвёртка. Каждое его движение было выверенным, каждый жест продиктован высоким профессионализмом. Его работа не была похожа на работу хирурга или механика. Он действовал, словно дирижёр, умело объединяющий 76 личностей в единый оркестр.
- Ладно, ладно, - сказал Док. - На этой лодке слишком тихо.
- Не знаю даже, что сказать, - заметила я.
- Я тоже, - согласился Торговец.
Док кивнул.
- Я рассказывал, где был, когда началась война? - Мы помотали головами. Док рассказывал о многом, но только не о том, кем был и чем занимался раньше. - Когда всё началось, я был на Луне. Мы обновление не получали. Я начинал, как судостроитель - танкеры, в основном. Но пара военных контрактов здесь, несколько там. Первый американский астронавт Джон Гленн, когда его спросили, какие ощущения он испытывал в космосе, ответил: "Я чувствовал себя как человек, сидящий на двух миллионах деталей, собранных воедино самым бедным госучреждением". В общем, когда пришло время колонизировать Луну, мы и были этим самым бедным госучреждением.
Я строил корабли, которые вывозили на орбиту детали для строительства других кораблей. Ну и, разумеется, на орбите тоже кто-то должен был их собирать. Так я и отправился вслед за ними. Я был одним из трёх палубных лунных модулей, а на самом деле я всего лишь устаревший судостроитель, волею случая оказавшийся на лунной посадочной платформе. Когда мы не чинили и не заправляли корабли, мы обустраивали станцию или сооружали пристройки. На Луне всегда находилось какое-то новое занятие. Там было восхитительно. Ночь там длилась 13,5 земных дней, а утром температура могла повышаться на 500 градусов по Фаренгейту. Там не было ни достаточно холодно, ни достаточно жарко, чтобы нести какой-то непосредственный вред материалам, но скачки температуры позволяли получать гораздо большее количество запчастей. Некоторые детали со временем начинали выходить из строя, да и вообще, там постоянно нужно было что-то чинить.
Когда внизу на Земле воцарился ад, никто из нас не знал, что делать. Мы не получали никаких кодов деактивации, а люди на станции не могли самостоятельно заниматься ремонтом. Несколько недель прошли в напряжении, но, когда они увидели, что мы не несём угрозы и не намерены переносить на Луну творящееся на Земле, всё успокоилось. Мы прожили так несколько лет. В основном, в карты играли. Изобретали новые игры. От скуки наши учёные принялись проводить всё более и более безумные эксперименты. Было круто. Какое-то время.