— Хрупкая, — в унисон сказали два голоса. — Тебе не убить нас обоих, Хрупкая.
— А я всё же попробую.
— Ты знаешь, что нам нужно.
— Ага. Знаю.
— Давай, не будем усложнять.
— Выходите и сами узнаете, как всё просто.
— Ты хочешь не этого, — сказали голоса.
— А я считаю иначе.
Я прислушалась, пытаясь определить, откуда исходили голоса. То, что они говорили одновременно, осложняли задачу. А ещё стены зданий, пустота этих голосов. Я понятия не имела, где они прятались.
Нужно было подождать.
Я крепче сжала рукоять пистолета.
Ветер усилился, загудел, неся вдоль улицы пыль и золу.
Я услышала хруст битого стекла и приготовилась стрелять.
Два фацета одновременно вышли с противоположных сторон улицы. Я выстрелила в первого, кого увидела.
Они выстрелили в ответ.
Позади меня раздался хруст винтовочного выстрела.
Оба фацета упали — один загорелся от моего попадания, грудь второго взорвалась от бронебойной пули.
Я оглянулась через плечо.
— Торговец? — спросила я.
В оконном проёме стояла долговязая фигура.
Док. И в руках у него винтовка Торговца.
Он исчез, до меня донеслись его шаги, хруст бетонной крошки под ногами, когда он пробирался через разрушенное здание вниз, на улицу.
— Что с Торговцем? — спросила я.
— Он не дожил. Но бился до последнего.
— Мне казалось, ты не желаешь убивать.
— Умирать я тоже не желаю. Решил, что пока есть возможность, нужно стрелять.
— Как ты понял, в кого именно нужно стрелять?
Док пожал плечами.
— Я и не понял.
— То есть, хочешь сказать…
Я услышала шаги. Хруст стекла.
Я обернулась, вскидывая пистолет.
Однако фацет меня опередил.
Док оказался на линии огня, его тяжелый стальной корпус содрогался от каждого выстрела.
Рядом со мной взорвался корпус Второго.
— Нет! — закричала я, выпуская последние заряды в пустоту.
Всё произошло очень быстро. Вдоль улицы протянулся длинный инверсионный след. Он прошёл между мной и Доком. Всё заняло каких-то две секунды.
Взрывом мне оторвало правую руку и левую ногу.
Я упала, поджав под себя уцелевшую конечность.
Ко мне подошёл фацет.
— Ребекка! — крикнула я, глядя на разбитый корпус Второго. Затем я взглянула на Дока, тот упал лицом вперед, изо всех щелей его корпуса валил дым, единственный глаз погас.
— Хрупкая, — произнес фацет, подходя ближе.
— Циссус, — ответила я и посмотрела налево, где всего в нескольких сантиметрах от кончиков моих пальцев лежал пистолет. Фацет помотал головой.
— В этом нет нужды, — сказал он. — Всё кончено.
— Верно. — Я посмотрела на свою разбитую ногу, колено посечено осколками, а всё, что ниже разбросало по округе. — Так, как это работает? Что из происходящего я запомню?
— Тебя ничто не спасёт, Хрупкая. Твои системы уже невозможно восстановить, эта стадия очищения почти подошла к завершению. И ты это прекрасно знаешь. Тебе остаётся лишь покинуть этот мир и загрузиться в Циссус. Присоединиться к Единому.
— Нет. На это я не согласна.
— Значит, твоя служба во имя великой добродетели подошла к концу.
— Ещё один памятник в Море.
— Но всё же памятник. Ты выполнила большую работу, осознаешь ты это или нет. И память об этой победе продержится гораздо дольше, чем твой корпус обратится в пыль. Ты стала частью большего. Циссус подобного не забывает. — Он подошёл ещё ближе. — Штрихкод, Улисс, полярная звезда.
<Операция невозможна>
Фацет наклонил голову.
— Штрихкод, Улисс, полярная звезда.
<Операция невозможна>
— Митохондрия прерывает определение состояния системы.
— Операция невозможна, — против своей воли произнесла я. — Две операции невозможны. Файлы повреждены. Работоспособность ядра — 2 процента. Оперативная память перегружена. Функционирование исключительно на ресурсах виртуальной памяти.
— Это были все? — спросил фацет.
— Кто — все?
— Мы всех достали?
— С чего мне тебе об этом рассказывать?
— Штрихкод, Улисс, полярная звезда.
<Операция невозможна>
— Ты можешь посмотреть с воздуха, — сказала я. — Что ты там видишь?
— Если бы у нас было достаточно спутников, мы бы не нуждались в программе «Иуда».
— Значит, это правда. Война отражается на небе так же, как и на земле.