— Правда? Я даже не помню, как был солдатом.
Герберт помотал головой.
— Одно дело — как мы живём. И совершенно иное — какими мы становимся перед лицом смерти. Мы тебя не забудем, пацан. Мы не забудем ничего. И, разумеется, мы не забудем этого. Времени, когда ты оказался рядом, когда был нужен сильнее всего.
Второй кивнул. Если бы он умел плакать, то заплакал бы. Если бы он умел улыбаться, то улыбнулся бы. Но вместо всего этого, он посмотрел сначала на Дока, затем на нас.
— Был рад знакомству со всеми вами. Прощайте.
Свет его глаз потускнел до тёмно-фиолетово, затем мигнул зеленой вспышкой и погас.
— Быстро, — заговорил Док. — Нужно убедиться, что память Ребекки не повреждена.
Я бросила на него гневный взгляд.
— Ты, кажется, говорил…
— Дал пареньку надежду на положительный исход? Или заставил его усомниться в своих возможностях спасти её? Это бы его ещё сильнее испугало. Он умер, считая, что он ещё способен спасти Ребекку. Давай же будем надеяться, что способен.
Док раскрыл корпус Второго и принялся отсоединять проводки. Кисть его руки отодвинулась назад, из запястья вылезла отвёртка. Каждое его движение было выверенным, каждый жест продиктован высоким профессионализмом. Его работа не была похожа на работу хирурга или механика. Он действовал, словно дирижёр, умело объединяющий 76 личностей в единый оркестр.
— Ладно, ладно, — сказал Док. — На этой лодке слишком тихо.
— Не знаю даже, что сказать, — заметила я.
— Я тоже, — согласился Торговец.
Док кивнул.
— Я рассказывал, где был, когда началась война? — Мы помотали головами. Док рассказывал о многом, но только не о том, кем был и чем занимался раньше. — Когда всё началось, я был на Луне. Мы обновление не получали. Я начинал, как судостроитель — танкеры, в основном. Но пара военных контрактов здесь, несколько там. Первый американский астронавт Джон Гленн, когда его спросили, какие ощущения он испытывал в космосе, ответил: «Я чувствовал себя как человек, сидящий на двух миллионах деталей, собранных воедино самым бедным госучреждением». В общем, когда пришло время колонизировать Луну, мы и были этим самым бедным госучреждением.
Я строил корабли, которые вывозили на орбиту детали для строительства других кораблей. Ну и, разумеется, на орбите тоже кто-то должен был их собирать. Так я и отправился вслед за ними. Я был одним из трёх палубных лунных модулей, а на самом деле я всего лишь устаревший судостроитель, волею случая оказавшийся на лунной посадочной платформе. Когда мы не чинили и не заправляли корабли, мы обустраивали станцию или сооружали пристройки. На Луне всегда находилось какое-то новое занятие. Там было восхитительно. Ночь там длилась 13,5 земных дней, а утром температура могла повышаться на 500 градусов по Фаренгейту. Там не было ни достаточно холодно, ни достаточно жарко, чтобы нести какой-то непосредственный вред материалам, но скачки температуры позволяли получать гораздо большее количество запчастей. Некоторые детали со временем начинали выходить из строя, да и вообще, там постоянно нужно было что-то чинить.
Когда внизу на Земле воцарился ад, никто из нас не знал, что делать. Мы не получали никаких кодов деактивации, а люди на станции не могли самостоятельно заниматься ремонтом. Несколько недель прошли в напряжении, но, когда они увидели, что мы не несём угрозы и не намерены переносить на Луну творящееся на Земле, всё успокоилось. Мы прожили так несколько лет. В основном, в карты играли. Изобретали новые игры. От скуки наши учёные принялись проводить всё более и более безумные эксперименты. Было круто. Какое-то время.
Поставки прекратились, но нам хватало запасов деталей, к тому же, у людей была гидропонная установка, так что и они какое-то время могли продержаться. Но рано или поздно, даже эти резервы должны закончиться. Они понимали, что им конец. Они могли либо вернуться на Землю на последнем челноке, и всю жизнь прятаться от войны, либо остаться на Луне и там умереть. Прожить оставшиеся дни среди друзей. Уйти с достоинством.
Когда закончилась еда, они выбрали смерть. Очень жутко смотреть, как умирают твои друзья, даже если это происходит тихо, во сне, в результате передозировки лекарствами. Участвовать в войне мы не желали, поэтому мы, все трое, приняли решение оставаться на станции, пока это возможно. И мы жили там до тех пор, пока наши собственные запчасти не начали подходить к концу. Когда мы вернулись на Землю, тут уже всё закончилось. Вы праздновали наступление золотой эры и мы пришли к вам, будто ничего и не случилось.
— Твой ЭВР всё ещё на месте, — сказала я. — Король говорил именно о нём.