И вовлечённые в эту аферу выбрались на свободу и остались в живых.
========== Правильный выбор. ==========
Через двадцать минут Рейн выступать; герметичные стальные тяжёлые двери откроются по окончанию этого времени – до этого не дозволено включать сигнал. Полукровка сидит на стуле, точит клинки друг о друга, молчит, пока остальные переговариваются на разные темы; Минс обводит всех взглядом: даже Зигмунд пришёл сюда, но стоит в стороне, смотря на рыжеволосую, и тяжело дышит. Его рыцарские манеры рано или поздно доведут его до могилы, но, впрочем, ей плевать; у неё есть кое-какой сюрприз для Рейн. А, может, для неё самой?
Ей хочется удостовериться, что она сделала правильный выбор.
Минс подходит к столу, где её дожидалась металлическая фляга – подарок от нужных людей. Внутри плескалась прозрачная жидкость, которую она тут же наливает в стеклянный стакан, чтобы предложить попить перед предстоящей миссией. Дампир идёт к Рейн, но её руки трясутся – она даже через стекло ощущает яд от этого пойла.
Она не могла ошибиться.
Не сейчас, когда они уже так близко.
Рейн встречает Минс с улыбкой, а затем вопросительно смотрит на стакан в её руках, и та, поймав её взгляд, будто нарочно спотыкается, и часть жидкости выплёскивается на полукровку.
- Прости, я такая неуклюжая, - дампир поджимает губы; Рейн встаёт с места и отряхивается от воды. Минс внимательно смотрит на неё, особенно на голые руки. Ожогов нет. – Хотела принести тебе воды, а сама…
- Брось, - полукровка улыбается ей, - ты же не убила меня этим.
- Да-а-а… не убила. Я тогда пойду, налью ещё, хорошо?
- Как тебе угодно.
Она ничего не подозревает, и это Минс на руку. Дампир шествует прочь и, когда отходит от Рейн на приличное расстояние, выбрасывает стакан, а флягу прячет подальше от чужих глаз. Ошибки действительно здесь быть не может, и дампир рада своей маленькой победе.
Она впервые видит существо, в чьих жилах течёт вампирская кровь, но которому не вредит святая вода.
========== Дома больше нет. ==========
Когда они называют адрес таксисту, тот неопределённо пожимает плечами, а затем высаживает их далеко от нужного места, сказав напоследок, что та территория, куда им нужно попасть, ныне закрыта. Светлана и Джошуа вопросительно переглядываются, а затем провожают взглядом удаляющийся автомобиль. Им не нравится полученная информация. Они берут чемоданы и идут по пути, обдумывая сказанное; в сердцах бьёт тревога. Агенты боятся предположить, что их ожидает. Но продолжают идти, уставившись себе под ногами.
Они прибывают глубокой ночью; на улицах практически никого нет; и фонари давно погасли.
Стренджер и Люпеску заворачивают за угол – ещё три квартала по прямой, и они практически дома, но цепенеют, увидев то, чего не ожидали: все перекрыто, дежурят патрули, всё огорожено сеткой, пускающей молнии электрического напряжения: пугая и предупреждая. Они не верят. Не хотят верить, но им приходится смириться с реальностью.
Когда мимо них проходит офицер в немецкой форме, Джошуа затягивает Светлану в темноту, отбрасываемой зданием; их не замечают, но им следует всё равно двигаться тише. Дампир шёпотом задаёт вопрос:
- Ты думаешь?..
- Да, - он отвечает сразу, резко. И это ранит.
- Что будем делать?
- Я не думаю, что они прознали про наш секретный проход. Идём. Нужно выяснить, что же всё-таки произошло во время нашего отсутствия.
Мужчина хватает дампира за руку и бежит с ней в противоположную сторону, также прячась в тени. Светлана нервно кусает губы, переживает, но боится даже предположить, что же всё-таки случилось. В отличие от неё, Стренджер уверен, что знает ответ, но хочет, чтобы его догадки оказались неверными. Но одно он знает точно.
Их дома больше нет.
========== Потери. ==========
Он смелеет под тяжёлым взглядом брата: Зигмунд старается не смотреть на него, но зрячий глаз то и дело цепляется за его ядовитую ухмылку, за азартный блеск во взгляде – как будто тот бросает вызов. Кригер пытается сдержаться, сжимает и разжимает кулак, старается игнорировать его, и всё же проигрывает – подходит к Рейн, пока та закрепляет клинки на браслетах. Ему хочется её отговорить, хочется вывести отсюда прочь и сказать, что нужно бежать: быстро, ещё быстрее… как можно дальше от этого треклятого места. Но молчит, а на языке ощущает как будто острое стекло: сказать – пораниться, не сказать – боли не будет. И Зигмунд идёт к ней, останавливается подле и смотрит, раскручивая в голове клубок нитей.
А потом говорит:
- Ты не обязана этого делать.
Дампир поднимает на него вопросительный взгляд.
- Если ты этого не хочешь, то ты не обязана туда идти, - продолжает Зигмунд, стараясь не замечать, как от нервного напряжения подпрыгивает в тональности собственный голос. - Мы потеряли многих бойцов за той дверью. Там настоящее кладбище. Рейн, ты…
- Я справлюсь, - спокойно говорит она, расположив клинки в вертикальном положении. – К тому же, Минс сказала, что у меня есть для этого особые таланты.
- И ты ей веришь?
- У меня нет повода ей не верить. По крайней мере, всё, что я вижу, что она делает, делала для меня… Я ей верю.
- А мне веришь?
Девушка пожимает плечами. Ей хочется верить, но что-то её тревожит и отталкивает. Она сама не понимает, что именно: даже когда он с ней говорит вот так, при всех, на близком расстоянии, ей кажется, что она мгновенно слабеет, будто немец – вампир, но энергетический.
Высасывает её душу. Всю её.
- Знаешь, я не хочу, чтобы и с тобой что-то случилось…
- Со мной всё будет в порядке. Правда. Минс говорит…
- А я говорю тоже, - Зигмунда раздражает, что Рейн верит той, кто водит её за нос с самого начала. – Поверь, я много что уже успел потерять. И это касается не только моей руки и глаза.
- Не волнуйся, - Рейн мягко улыбается ему, - я не буду в твоём списке.
- Я надеюсь на это.
Полукровка протискивается мимо него к железной двери, и Зигмунд внимательно следит за ней, боясь, что, зайдя внутрь шахт, она так же, как и остальные, уже не выйдет. Немец стоит на месте, пряча руку в кармане; слепой глаз слезится от плохого освещения. Он улавливает взгляд Симона, щебечущего в углу с Бутчересс, явно насмехающемуся над тем, что его нелепое отражение вновь проигрывает в их нелепом состязании. На что? На количество жизней? Зигмунд не улавливает сути, но продолжает смотреть на Рейн, молясь, что с ней всё будет хорошо, что она со всем справиться.
Ещё одну потерю он не переживёт.
========== Знания. ==========
В ботинках противно хлюпает; в носу - зудит от противного запаха. Светлана и Стренджер идут по городской канализации – целой системе подземных катакомб. Люпеску держится рядом с напарником, вцепившись в его руку: она до сих пор не может понять и принять настоящее. Спокхаус, все те люди, с которыми они когда-то сотрудничали, жили, прошли столько испытаний… Возможно, что мертвы. Нацисты не щадят никого, а таких, как они – особенно.
Стренджер знает дорогу к бывшему штабу, но не хочет озвучивать свои мысли вслух. Он догадывается. Давно догадывается, что дело не чисто. Ещё с самого начала, когда Хэпскомб вызвал их к себе в кабинет и отправил на верную погибель. Старый маразматик рассчитывал, что они не вернутся. Или вернутся раньше на собственную казнь, но что в итоге? Один из них сейчас в могиле, и это ни Люпеску, ни сам Стренджер. Но Джошуа все ещё надеется, что он мыслит неверно; но на своём веку мужчина не помнит просчётов.
Стренджер никогда не ошибается.
И это его главное наказание за грехи – знать обо всём с самого начала.
Бог его не любит, раз одарил такими способностями.
Впрочем, у них это взаимно.
Джошуа ускоряет шаг.
- Через пару метров должен показаться тоннель. Оттуда – направо. А потом минут двадцать, и выйдем в подземный комплекс – бомбоубежище, построенное во времена Первой мировой войны. Как раз под нашим старым домом.
- Думаешь, что немцы не прознали про неё?
- Не думаю – знаю.