А потом тот человек нашел их. Он был тщеславным гордецом, он не мог позволить, чтобы кто-то узнал, что у него, управляющего столичного отделения Корпорации, когда-то были настолько никчемные связи. Что у него был внебрачный… Ах, да, этот человек женился на обеспеченной столичной красотке и просто не мог допустить скандала.
Матери Тиги был предоставлен выбор — быть сброшенной вниз с разгрузочного порта, или уйти из башни самой. Быстрая смерть или медленная. Женщина решила уйти и забрать с собой ребенка. В конце концов, надежда сгубила многих.
— Мне тогда было тринадцать. Я все это помню, — Тига перевела дыхание. — И я знаю выход из башни. Но через него нельзя попасть внутрь. И знаю, как там работает охранная система. Сейчас туда даже близко подходить нельзя.
Лейн молчала. Она не могла поверить в то, что это правда, и что чья-то жизнь может быть такой глупой. И охранная система башни сейчас волновала ее меньше всего. Стив мягко обнял ее за плечи.
— А где сейчас твоя мать? — тихо спросила девушка.
Тига жалела, что начала рассказывать все это. Она не хотела бередить нарыв своих воспоминаний, но они рвались наружу, и это было больно. Ей хотелось, господи, как же ей хотелось выговориться, наконец, и перестать тащить все эти воспоминания в одиночку!
— Моя мать мертва давно. Ее убили лет пять или шесть назад. — хрипло продолжила девушка.
Как может выжить здесь женщина, которая умеет только водить погрузчик и контролировать работу программ обслуживания? А ведь у нее был ребенок, которого она любила больше жизни. Ее мать не умела ничего, что помогло бы выжить здесь. Она была физически слабой, недостаточно быстрой, недостаточно ловкой. Но красивой. И достаточно рациональной, чтобы воспользоваться этим.
Она спала с мужчинами, а те доставали то, что было необходимо и ей и Тиге. И они были по своему честны, они всегда держали обещание. У Тиги и ее матери был безопасный дом, была пища, было все необходимое. Но девочке было страшно видеть, как умирала ее мать. Та собирала краски. Меняла их на еду и себя, а потом, когда набиралась сил, разрисовывала комнаты яркими цветами и птицами. Она практически не разговаривала с дочерью, отрешаясь от внешнего мира. Тига убегала и по долгу лазила по окрестностям, потому что мать пугала ее. Казалось, что женщина погрузилась в какой-то свой собственный мир, не в силах справиться с тем, что обрушила на нее жизнь. Но женщина продолжала молчаливо и трепетно помогать дочери. Тига росла сильной, сильнее матери. Она больше не пыталась ни с кем подружиться и избегала людей. А в городе были люди, и их было много, куда больше, чем в башне. Территория вокруг вышки была поделена между тремя крупнейшими группировками, в которые входили сотни людей. У многих были семьи. Все они жили вместе, в хорошо замаскированных убежищах или подземных структурах. Мужчины дрались за власть и припасы, женщины ждали их и рожали им детей. Это были угрюмые женщины. Им не нравилось, что их мужчины отдавали то, что по праву причиталось им, кому-то еще. А потому, когда их мужчины были на очередном рейде на караван, несколько разъяренных девиц ворвались в дом Тиги. Они били ее мать, били долго и жестоко, били, чем попало. Сначала она пыталась сопротивляться, а потом…
Она была слишком слабой.
А Тига успела убежать.
Да, она вернулась туда еще раз, когда страх отступил настолько, что она смогла нормально думать. Она вернулась в эту жуткую комнату, где лежал растерзанный труп ее матери, а на стенах цвели невозможно яркие цветы, забрала из тайника все, что могло пригодиться, и убежала оттуда навсегда.
В городе можно было выжить, главное, держаться от людей подальше. И она выжила.
— Если ты так ненавидишь людей, то почему ты пришла к нам? — спросила Лейн. — Кто тебе сказал, что мы лучше?
Тига пожала плечами:
— Я больше не могу быть одна. Я схожу с ума. Я хотела… Хочу быть рядом с вами, и мне плевать, хуже вы или лучше остальных. Потому что если я умру одна, то никто не узнает, что я вообще была. И никто не узнает, как погибла моя мать.
— И тебе не плевать? — фыркнула Лейн.
— Нет, — почти прошептала Тига. — Не плевать. Я хочу спасти свою душу.
— Что за бред ты несешь, — голос Лейн так и сочился насмешкой. — Какая душа? Мы все живем, чтобы умереть когда-нибудь. И если нам повезет, то мы умрем завтра, а не сегодня. Если ты будешь…