Щап что-то невнятно пробурчал сквозь зубы, но тут встрял Витязь:
— А у него, дорогая Горислава, ненависть ко всему волчьему роду, — бросил он. — Месть кровная, что ль…
Если бы взгляды могли убивать, то Витязь был бы убит уже дважды — женщиной, что вмиг стала Гориславой, и Щапом. Но ему было всё равно, он только скалил зубы, хорошо видные даже в прорезь скураты.
— Волчонок нам нужен, — резко сказал он. — Сам не видал бы его в жизни… Опричь него, меч сможет найти только сам Волчий Хвост. А ты его попробуй уговори. Да и больно уж он заметный человек. А вот сын его гораздо неприметнее.
— А ты не для своей дочки парня приберегаешь? — ехидно бросил Колобок.
Чародей гневно зашипел, стойно гадюке.
— Отрыщь! — приказала властно Горислава, словно сцепившимся собакам. Чародей замер, только желваки по челюсти перекатывались. Колобок отвернулся.
— Ты, Прозор, эти тонкости кметю сам объяснишь, — ровным голосом продолжала Горислава. — Нам уже идти пора.
Волчар невольно дёрнул уголком рта и тут же замер вновь, но это прошло незамеченным для Тайных. Он был при памяти уже довольно долго, но притворялся беспамятным, сам не зная, почто — сыграть было занятно.
Он уже прекрасно понял, что главный здесь не Витязь и не Прозор, и даже не Щап. И уж конечно, не Колобок. Главная здесь — женщина. Горислава. Навряд ли это настоящее имя.
О том, что Тайные ушли, он понял по запаху, точнее по тому, что его не стало. Не стало запаха духов Гориславы, кои так же, как и её голос, напоминали Волчару что-то знакомое.
Кто ж она такая?
Однако было пора «просыпаться».
Волчар пошевелился, застонал — непритворно, от неложной головной боли.
Открыл глаза.
Чародей стоял в изголовье и странно глядел на него: с надеждой и неприязнью одновременно.
— Вставай, кметье, — обронил он. — Пора идти.
— Куда это? — возмутился Волчар, держась за виски. — М-м, больно-то как, двенадцать упырей.
— Как куда? Обратно. Там Зорянка нас, должно быть, потеряла уже. Она в мою горницу хоть и не заходит, а всё ж…
Волчар шёл с завязанными глазами следом за чародеем по проходу, а голова напряжённо думала: кто же, кто? По обмолвке Витязя, помимо назвища Гориславы, он теперь знал ещё одну важную мелочь: меж родом Щапа и их волчьим родом что-то вроде кровной мести. Так найти Щапа легче, хоть и ненамного. Но попробуем…
Зоряны в горнице и впрямь не было. Чародей вновь сел за стол и кивнул Волчару:
— И ты сядь.
Кметь молча проглотил рвущуюся с языка колкость и сел прямь чародея.
— Слышал всё, небось?
Кметь смолчал.
— Говорить не хочешь… И хрен с тобой. Пойдёшь за мечом?
— Это что, мне нырять на дно Днепра? Хорошенькое дело… Перелобанить всю стражу и дружину Морского Царя и попросить у него: а верни-ка ты, дорогой, меч Святославов.
— Не валяй… самого себя, — бросил чародей холодно. — Ты прекрасно знаешь, что меч вовсе не на дне.
Волчар вытаращил глаза — этого он не слышал, придя в себя позже.
— Не на дне?
— Нет. Он где-то на Руси. Ты нам его и принесёшь.
— Почто именно я? Только не надо врать, будто его, опричь меня никто принести не сможет.
— Чего это именно врать?
Некрас в ответ только скривился.
— И как я его найду? — кисло спросил он. — Это ж ведь… пойди туда, не знаю — куда.
— Да ты привереда, — всё так же скрипуче и холодно сказал чародей. — То ему не по-нраву, что в омут нырять придётся, то не любо, что не надо… Не ной, витязь, я тебе науз дам, было ж сказано. Он тебе и покажет, где меч искать. А науз прямо сей час и сделаем. Ну?
— Чего — ну? — окрысился Некрас. — Не запряг ещё.
— Согласен, говорю? — пояснил чародей, сам дивясь своему терпению.
Волчар думал.
— Принесёшь меч, — можешь Зоряну за себя брать, — вкрадчиво обронил Прозор.
Видел чародей — хочется волчонку, ох хочется попробовать, так ли крепки клыки, как у отца. А иного способа проверить нет.
Пальцы небось крестиками держит, — невольно подумал Некрас, криво усмехнулся и бросил:
— Дёшево дочь ценишь, чародей… Ладно. Принесу тебе меч!
— Руку дай, — велел Прозор немедленно. — Боль терпеть умеешь?
Вопрос был мало не оскорбителен: терпение и умение переносить боль — первое, чему учат будущих кметей. Но Волчар смолчал, только щекой дёрнул. И то добро.
Прозор кольнул Некраса в запястье остриём ножа. Струйка крови сбежала в чашу, ту самую, из которой Волчар пил вино, ту самую, в которой чародей творил травяной настой.
— Это зачем? — осведомился кметь.
— Надо, — коротко ответил чародей.
Обманул ведь он и Волчара, и Тайных. Вовсе не обязательно было искать меч именно Волчару или Волчьему Хвосту. Достаточно было нескольких капель крови волчьего рода, давно связанного с мечом Святослава нерасторжимыми узами.
Всё было иначе. Пытался Прозор убить враз двух зайцев, поймать двух щук на одну блесну. А то и трёх. И опасного видока убрать подальше, и рук не замарать кровью княжьего дружинного кметя, и дочь от него избавить.
Понеже любил Прозор дочь странной любовью. И она его — тоже. Случайный плод случайной любви чародея и кривской деревенской ведьмы из окрестностей Полоцка, Зоряна никогда не знала матери, — ещё младенем сущим выкрал её Прозор из материнского дома. И больше он и сам никогда не слышал про эту ведьму. Зоряне правду рассказал, только когда она кровь первую обронила и в понёву вскочила. Погоревала дочь о матери, позлилась на отца, да стерпела, хоть и затаила обиду. С тех пор разное бывало — и ругались, и ссорились, а только от отца уйти Зоряна никуда не решалась. Да и куда идти — одной, в чужих-то землях? Отец был единым родным человеком, хоть и не особо добрым. И нелюдимом слыл, и на беседы девку отпускал с неохотой, и парней отваживал чародейной наукой… ладно ещё никого жабой не обернул, как грозился.
Чародей, дождавшись, когда стекла нужная кровь, перевязал Волчару ранку чистой тряпицей и принялся колдовать. Бросил в воду клок Некрасовых волос, тоненькое серебряное кольцо, помешал настой деревянной ложкой, что-то паки бормоча себе под нос. Волчар, как ни старался, не мог ничего разобрать.
— Всё? — спросил невесть чего ждавший Волчар.
— Всё, — обронил чародей, вытащил из чаши и волосы, и кольцо. — Это змеиное кольцо. Слыхал?
Волчар кивнул. Кто ж не слышал — змеиное кольцо делают из серебра, обтянутого шкурой семилетней гадюки. Хорошая штука в гадании или поиске.
Прозор в несколько движений свил из волос шнурок, завязал вокруг кольца какой-то хитрый узел и подал кметю.
— Оно тебе покажет, в которой стороне меч. Видишь змеиные глазки? — на кольце и впрямь был бугорок змеиной кожи, похожий на голову, а на ней светилось что-то вроде глаз. — Они повернутся в ту сторону, где будет меч. Наденешь на шею… — щекотать будет с той стороны, где меч. Будет меч рядом — змейка засвистит.
— Громко?
— Чего?
— Громко засвистит, говорю? — переспросил Некрас. — А ежели я как раз в засаде сидеть буду?
— Негромко, — отверг Прозор. Помолчал и добавил. — Отправляйся сегодня же. Ныне иди отоспись… да, вот что — чтоб я тебя до возвращения близ Зоряны не видел.
Волчар в ответ только оскалился, спрятал науз за пояс и выскользнул за дверь.
Прозор сидел, полуприкрыв глаза и откинясь затылком к стене, когда дверь вновь скрипнула. Чародей открыл правый глаз.
Зоряна.
Дочь остоялась посреди горницы, огляделась и принюхалась. Нюх у неё отменный, да что там отменный — великолепный, — подумал чародей без ложной скромности, — всё ж таки, как-никак, дочь.
— Опять? — тихо, но грозно спросила девушка. Чародей закрыл правый глаз обратно. Не помогло.
— Ты, совсем себя в колоду загнать хочешь? — голос Зоряны просто свистел от негодования. — Чародейство твоё…
Она смолкла, — слов не было.
Чародей вновь открыл глаза, на сей раз оба.
— Чего у тебя до Некраса нужда была? — Зоряна перешла на зловещий шёпот. — Ну?