Выбрать главу
   Вы, ребята, не робейте! Свою силу не жалейте!..    Э-э, дубинушка, ухнем! Эх, зелёная сама пойдёт!    Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт    Сама пойдёт    Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт

Гребцы дружно подхватывали, рвали вёсла. Песню перебивали пронзительные крики чаек, над лодьей стремительно проносились серебристые косые крылья. Падая к воде за добычей, чайка стремительно чиркала по воде крылом.

   На лугу стоит девчонка, Ищет, ищет поросёнка…    Э-э, дубинушка, ухнем! Эх, зелёная сама пойдёт!    Идёт  Идёт  Нейдёт  Пойдёт  Идёт  Идёт    Сама пойдёт    Пошла  Пошла  Пошла  Идёт  Идёт  Идёт

Речные волны били в высокий нос лодьи. Ветер задувал с полудня, наносил из северских лесов пряные весенние запахи смолы, берёзового листка да родниковой воды. Галдела у берегов в камышах да тальниках пернатая мелочь — крачки, чистики, чирки. Тяжело рушились в воду гоголи да кряквы — весенняя птичья любовь скоротечная, надо птицам спешить.

   Укачало, уваляло, Нашей силушки не стало…    Э-э, дубинушка, ухнем! Эх, зелёная сама пойдёт!    Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт    Сама пойдёт    Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт  Идёт

Под песню да однообразную работу в голову лезли разные вздорные мысли.

А ведь хранителя меча придётся убить, — с неожиданной ясностью осознал вдруг Волчар. Иначе Рарог и не забрать — никто в здравом уме не расстанется с ним добровольно. А с Рарогом иной, осознав, ЧТО попало к нему в руки, может натворить таких дел, что после лет триста не расхлебать будет. Как вон Аттила в своё время — слыхал Волчар известную легенду про то, как сын Мундзука нашёл в кургане заговорённый меч бога войны. С Рарогом да с соответствующим войским талантом Хранитель может переставить с ног на голову все ныне существующие государства, стать новым Аттилой, за коим самоотверженно пойдут тысячи и тысячи. Он может просто пуститься в странствия, непобедимым бродячим витязем прославиться во всех известных странах, истребить тысячи чудовищ, породниться со всеми правящими домами и оставить о себе память в легендах и песнях десятков народов. Может устроить переворот в своей державе и железной рукой оборонять её межу, примучив беспокойных соседей, как Святослав Игорич. Он все иные искусы одолел, однако ж не всякий человек по силе духа Святославу-то равен. Да и сам меч, скорее всего так хотел — ТАКОЕ оружие настолько необычно, что оно почти живое, оно может сообщать своему владельцу свои желания.

Так или иначе, но добром меч ему не достанется, — это сын Волчьего Хвоста знал твёрдо.

Волчара вдруг замутило — до того хладнокровно он вдруг начал прикидывать, как лучше всего прикончить Хранителя меча. Он скрипнул зубами, тряхнул головой. Там увидим, — сказал себе упрямо.

Вбежали в Днепр и поворотили на полночь. Теперь ветер вновь был попутным, пересиливал даже силу течения. Лодья упрямо шла вверх по реке, хоть и не так быстро, как по Припяти. Вёсла вновь легли вдоль бортов, а гребцы нежились на солнцепёке — сушили натёртые до блеска вёслами мозоли.

А змеиное кольцо теперь смотрело уже на полуночный закат.

Уж не на Полоцк ли?

Солнце клонилось к закату. Заканчивался пятый день речного путешествия Волчара. Небо над окоёмом с закатной стороны уже загоралось красным светом. Длинные ало-золотые перья облаков налились ярким светом, червонным золотом сияло солнце, как начищенный щит, уже подгорая снизу. На лес опустилась лёгкая бегучая тень, облака над головой налились снежной белизной, небо с восходной стороны потемнело и из нежно-голубого стало лазорево-синим, напиталось пронзительной синевой, такой, что глядя на него хотелось то ль молиться, то ль одновременно смеяться и плакать.

Волчар оторвал взгляд от заката, глянул на берег. В глазах плыли красные и золотые круги, но он всё равно разглядел два десятка больших изб, одна даже в два яруса. Неподалёку сгрудились хозяйственные постройки — хлевы, стаи, конюшни. Погост Орша.

Причала не было, и лодья с разбегу выскочила носом на плоский берег. Двое гребцов спрыгнули с борта на песок, подхватили брошенный им упруг и утащили его к ближнему леску — закрепить лодью. Живляк с двумя мордоворотами ушёл к войту Орши, что заведовал и волоком. Другие корабельщики уже ставили на берегу войлочные шатры и вытягивали на берег лодью, — уже было известно, что на постоялом дворе мест нет, только сегодня через волок прошли две лодьи с товаром, их люди заняли все места.

2

Смеркалось. Трещал костёр, распространяя запах наваристых щей. Корабельщики сидели у костра в ожидании, изредка перебрасываясь словами. Много говорить не хотелось — за последний день все устали, ветер спал ещё из утра и пришлось целый день выгребать против течения.

— Завтра на волок…

— Ага, опять спины ломать…

— Хоть бы денёк передохнуть Живляк дал.

Из сумерек к костру шагнули двое. Живляк, а с ним — низкорослый крепыш бородатый с серебряной цепочкой на груди — должно быть, местный войт. Любезно принимают гостей в Орше, коль так — сам войт к купеческой лодье вышел. Он по очереди цепко оглядел всех сидящих у костра.

— Мир на стану, добрые люди.

Корабельщики нестройно отозвались усталыми голосами, потеснились, открывая место у костра. Войт присел к костру, протянул руки к огню.

— Устали? — весело спросил он у ватажников. — Завтра через волок не пойдём. Лошадей свободных в Орше всё одно нету, а вручную лодью через волок тащить после того как гребли целый день — подохнем.

Ватажники весело загудели, кормчий весело глянул на купца, тот коротко кивнул. Кормчий мигнул зуйку, мальчишка ускакал к лодье и вернулся через малое время с двумя глиняными кувшинами в руках. Под одобрительные возгласы ватаги Живляк выбил пробку, обдало запахом доброго варёного ягодного мёда. И верно, — коль завтра не идти через волок, так и мёда не грех выпить.

Ночь спускалась медленно и неумолимо.

— Чего нового слышно, Взимок? — спросил Живляк у войта, задумчиво глядя в огонь. — Ты на волоке живёшь, ты небось самый осведомлённый на всей Руси? Ай нет?

Войт только коротко дёрнул щекой.

— Странные вещи в мире творятся, — негромко ответил он, на миг вскинув глаза и взглянув почто-то именно на Волчара. — Странные люди через волок идут и в ту сторону, и в другую.

— Ты это про что? — недоумённо спросил Живляк.

— А, — Взимок махнул рукой. Помолчал несколько мгновений. — В Полоцке что-то дурное…

Волчар невольно насторожился. В Полоцке? Мало ли что в Полоцке… а всё ж таки…

— Кметя убили, — пояснил Взимок нехотя. — Тож… странный был. Мало не гридень, а в варте служил, даже не в дружине наместничей. И не полочанин.

И впрямь странно, — подумал Волчар. — Пришлый да в варте… А вот отколь его Взимок знает?

— А ты отколь его знаешь? — Живляк отхлебнул из чаши.

— Так я ж полоцкий. И был там недавно. И его знаю.

— И кто таков? — видно было, что Живляку почти всё равно.

— Колюта-сотский, слыхал, может?

Все переглянулись, но смолчали. Колюту не знал никто. А вот Волчар знал его хорошо, и по отцовским рассказам, и сам. Но тоже смолчал, хоть слова Взимока сказали ему враз невероятно много.

— А чего его убили-то? Ограбили, что ль? — непонимающе спросил Живляк. — И как умудрились убить? Он же кметь! Почти гридень, сам говоришь.