Они нырнули в лесные недра, вступив в шелестящий круговорот рождающейся и умирающей жизни. Крохотные букашки, отважно пробирающиеся среди гигантских растений. Из света в тень, через темные, воняющие застоялой водой овраги, сквозь оголтело пляшущие в солнечных лучах облака мошкары. Под ногами с хлюпающим звуком лопались шаровидные грибы, сквозь чью изжелта-белую мякоть словно проступали алые капли свежей крови. Дни сменялись вечерами и короткими ночевками. Новое утро охотник и его спутники встречали в пути, следуя вдоль прихотливо изгибающегося русла маленькой речки. Над топкими берегами кружили миллионы желто-коричневых бабочек. Узор из крохотных пятен образовывал на тонких крылышках подобие злобно прищуренных глаз. Когда бабочки взлетали беззвучной метелицей, помаргивающие глаза отовсюду пристально таращились на незваных гостей — с тропы, с узловатых лиан и стволов деревьев, с черешков листьев и цветочных чашечек.
Ритм размеренного движения, привычная тяжесть лямок рюкзака и ремня охотничьего карабина, поскрипывание смазанных кобур. Привычные, знакомые звуки и ощущения. Не отвлекают, не мешают размышлениям и накатывающим воспоминаниям. Неуловимый альяс упрямо держался северного направления. Порой Сайнжа задумывался, какого пола черная тварь — самец или самка? А может, эти звери обоеполые... или плодятся каким-нибудь замысловатым образом. Природа не даровала альясу глаз, значит, у него хорошо развиты обоняние и осязание. Или он ориентируется подобно дельфину и летучей мыши, свиристя в неслышимом человеку диапазоне и улавливая отражения звуковых волн от любых поверхностей. Рафихаши помянул упавший звездный корабль, с борта которого якобы спрыгнули альясы. Отыскать бы это судно. Сунуться в бортовой журнал, если тот уцелел. Узнать, в каком из миров обнаружили тварей, как команде удалось их изловить и самое главное — сколько животных находилось на борту. Одно, два, целый десяток? Насколько они разумны, могут ли действовать стаей, каковы их повадки, слабости и уловки? Собрать бы надежную команду, явиться несколькими кораблями на Лаймерину во всеоружии и учинить большую облаву, как в старые добрые времена...
Сквозь землю и толстые кожаные подошвы все ощутимее просачивался беспрерывный, вибрирующий гул. Ацца, сейчас топавший впереди, приостановился. Высунул сизый язык и попробовал исполненный теплой взвеси воздух на вкус, удовлетворенно кивнув:
— Вода. Большая вода. Много воды.
— Мне говорили, раньше тут поблизости было поселение, — Сайнжа тоже всецело ощущал дразнящую близость ревущей, клокочущей воды, тысячелетиями прогрызающей себе дорогу, неудержимо стремящейся вперед и вперед, круша все на своем пути. — Можно туда попасть?
Лаймеры переглянулись, гримасничая и щелкая языками. Похоже, мнения туземцев разделились: Корноухий и Ацца были не против сопроводить хумансоо в покинутую деревню, Хиффл не слишком уверенно возражал. Решение принял Корноухий, спросив:
— Зачем деревня? Там никто не жить.
— Передохнем, осмотримся. Вдруг найдется место для ловушки для нашей зверюги.
— Слышать зверя? — заволновался лаймер. — Чуять зверя?
— Да, но сейчас не очень хорошо. Много воды и шума. Он бродит где-то поблизости.
Лаймеры затарахтели с такой бешеной скоростью, что удивительно, как у них не повылетали выбитые зубы и языки не свернулись в трубочку.
— Идти наверх, — наконец подытожил Корноухий. — Долго. Трудно. Потом спать.
— Точно, — согласился с емким планом действий охотник. — Веди.
Идти пришлось не самым кратким путем, пробираясь сперва по размякшей влажной земле между деревьев, а затем углубившись в путанный лабиринт оранжево-алых скал. Теcные, узкие проходы до отказа наполнял нестихающий грохот падающей воды и искрящаяся, всепроникающая взвесь. Вымокло все — одежда, рюкзаки и их содержимое, сапоги охотника и сплетенные из полосок кожи опорки лаймеров. Рацию заранее обмотали прорезиненными тентами. Несколько мгновений Сайнжа колебался, не припрятать ли громоздкую конструкцию среди скал, вместо того, чтобы волочь с собой. Но случилось что с отрядом, рация останется единственным способом воззвать о помощи и уговорить таульгар выслать аэростат со спасательной группой. По всему выходило, бросать рацию нельзя.
Бесконечно долгий и тягостный день они вбивали колышки в трещины, подтягивались на веревках, оскальзывались, съезжая по мокрой и липкой глине вниз, проклинали мир и снова упрямо карабкались наверх. От оглушительного, мерного рева водопадов закладывало уши и начинала болезненно кружиться голова. Мускулы ныли, рот наполнялся отвратительно кислой слюной с медным привкусом.