Фоторепортер навесил на себя кучу аппаратов и умчался. Герберт Пристер опять заметался по клетушке.
— С телекамерами хорошо, однако безадресно. Кто их установил? Кто? Репортер загадывает читателю загадку и оставляет ее без ответа. Так нельзя. Это как гуляш без перца. Как любовь без поцелуя. Как мина без начинки.
— Вот. — Я положил на стол брелок. — Эта мина, кажется, с начинкой.
— Пи-пи-пи? — сразу догадался Герберт Пристер. — «Ве-Зе»… «Восток — Запад», — расшифровал он витой вензель на брелке. — И от этого открестятся. Да, брелок их. Но нашпиговал его кто-то со стороны. Это можно проделать с любым значком. Докажите обратное!.. Как раз тот самый случай, когда нам могут пришить клевету.
— Есть еще кое-что. Но из области догадок и логических умозаключений, — предупредил я. — Ваша редакция получает «Курир»? Нужен сегодняшний номер.
— Сейчас поищем. Если еще коллеги не растерзали.
Газета нашлась. Я показал заметку о злостном наезде на Отто Гербигера.
— Между тем с ним ничего не случилось.
— Откуда вам известно?
— Я сказал: логическое умозаключение.
— Пусть даже так, пусть он жив и здоров, — пожал плечами Герберт Пристер. — «Курир» ошибся. Бывает! Нет, это тоже ничего нам с вами не даст.
— Я не досказал. Кен заявил сегодня утром перед самой лекцией, что в справочном бюро больницы Фаворитен ему сообщили о безнадежном состоянии доставленного к ним вчера Отто Гербигера. Он якобы лично справлялся.
— Кому заявил?
— Мне.
— Были свидетели?
— Весь зал. Но никто, кроме меня, не слышал.
Герберт Пристер скривил щеку, как от внезапной боли в зубе.
— Не пойдет! Он будет нагло отрицать — и все.
— А если это его заявление записано на пленку?
Он встрепенулся:
— Серьезно?.. Где пленка? У вас?
— Думаю, на венском радио.
Я рассказал, как было дело.
— А вы молодец, профессор! — похвалил он. — Если захотите, можем вас взять на должность стажера — нам как раз нужен… Сейчас выясним. У меня на радио есть один добрый приятель, еще с времен голубого детства.
Телефонный разговор с радиоцентром занял ровно полторы минуты. Герберт Пристер засекал время; у него, видно, вошло в привычку щелкать секундомером, просто так, без всякой надобности.
— Он позвонит мне, как только проверит. А пока давайте свяжемся для верности с больницей Фаворитен. Вдруг логика вас подвела, и Гербигер, позабыв про все земные заботы, безмятежно почивает в морге.
Ответ был такой, какого я и ожидал. Означенный гражданин в больницу не поступал. Ни сегодня, ни вчера. Никогда.
Потом позвонили из радио. Я не слышал, что именно говорили Герберту Пристеру, но он расцветал на глазах.
— Прекрасно! Перепиши для меня пленочку — в долгу не останусь! — И швырнул трубку. — Поздравляю, профессор! Все слышно совершенно отчетливо. Правда, Кен будет оправдываться, что ему наврали в справочной. Но этому никто не поверит, даже суд. Нет, мы с вами все-таки сунем фитиль в пороховую бочку!
Герберта Пристера было не узнать. Первоначальное напускное равнодушие слетело с него, как шелуха. Журналист учуял горячее дельце!
— А теперь насчет вашего Гербигера. Знаете, у журналистов есть волчий прием: нахрап. Действовать будем так…
Он подробно проинструктировал меня.
— Ну что — поехали?.. Хотя минуточку, я захвачу с собой магнитофон. И «Минокс». Не бесполезно будет зафиксировать на фотопленку содержимое книжных полок… Марион! — крикнул он на ходу секретарше. — Если я пропаду, ищите концы в обществе «Восток — Запад»…
Бульдогообразный привратник у входа в великокняжеский дворец, в прошлый раз овеваемый вентилятором и мирно дремавший за стеклом своей будки, теперь неожиданно проявил высокую степень бдительности.
— Что господам угодно?
Он подозрительно поглядывал на долговязого Герберта Пристера снизу вверх.
— Господам угодно пройти.
— Прошу прощения — куда именно?
В бывшем аристократическом палаццо размещалась, помимо научного общества «Восток — Запад», еще добрая дюжина разномастных организаций.
— К любителям хорового пения.
— Извольте обождать, сейчас извещу барышню в приемной.
— Нет нужды. — Герберт Пристер помахал у него под носом своим удостоверением. — Пресса!
— Все равно! — Привратник взялся за трубку внутреннего телефона.
— Порядок для всех один.
— А это?
Перед ним легла стошиллинговая банкнота.
— Пожалуйста, господа, проходите! — Привратник осклабился, прибирая деньги. — Покорнейше благодарю! Все дорожает с каждым днем…
Преодолевая застоявшуюся печную духоту на лестнице, поднялись на мансарду. Открыли дверь библиотеки — и сразу же в лицо пахнуло прохладной свежестью.
Отто Гербигер, маленький и щуплый, тонул в своем старомодном просторном кожаном кресле. При виде, меня он кротко и ласково улыбнулся:
— Господин профессор, какая честь!
Он торопливо обогнул письменный стол, подал мне мягкую узкую безвольную руку.
— Это Герберт Пристер. Вы знакомы?
— Как?! Сам Герберт Пристер, некоронованный король сенсационных репортажей?! — Гербигер и его одарил той же кроткой улыбкой, однако руки не подал. — Надеюсь, я не стану героем ваших очередных разоблачений!
— Как знать, как знать!
Гербигер понимающе усмехнулся, оценив грубоватую репортерскую шутку.
Он предложил нам сесть. Однако Герберт Пристер с профессиональной бесцеремонностью устремился к книгам.
— Нет, я лучше посмотрю полки.
— Предупреждаю заранее, ничего сенсационного вы там не найдете. Сплошная периодика.
— Ничего, ничего, вы себе беседуйте…
И пошел щелкать своим миниатюрным фотоаппаратом. Гербигера коробило, но он деликатно молчал.
— Уж и не чаял застать вас здесь, господин Гербигер. Такая жуткая заметка в газете!
— Я и сам ущипнул себя сегодня утром, чтобы убедиться, не сон ли это… Вот только сейчас закончил долгое объяснение с редакцией «Курира».
— И что же?
— Говорят, кто-то их подвел, кто-то что-то не проверил. Извиняются, даже предлагают денежную компенсацию. Как будто в деньгах дело… А я прождал вас вчера целый час! — Он смотрел на меня с мягкой укоризной.
— Никак не смог, прошу простить. Нарушение правил уличного движения, дорожная полиция, долгие объяснения… Мне, право, было бы гораздо приятнее сидеть с вами в «Трех топорах», чем в полицейском участке.
— Ах так! Тогда понятно! — Он без тени беспокойства косился на Герберта Пристера, который, как коршун, кружил и кружил со своим «Миноксом» у книжных полок. — Уверяю вас, господин Пристер, там нет ничего достойного внимания!
— Да я уж и сам вижу.
Однако от книг не отходил.
— Господин Гербигер, — начал я, как мы по дороге сюда условились с Пристером, — вы собирались мне что-то сообщить.
— Я?! — искренне поразился он.
— Насчет агентов некоей организации с аббревиатурным названием ЦРУ.
— ЦРУ?! Это ужасно! — Его голубые глаза смотрели на меня с детской наивностью. — Это ужасно, — повторил он, — но вы, наверное, меня неправильно поняли, господин профессор. Просто мне было бы приятно отобедать с вами — и все.
— Ах вот как!
— Посмотрите! — Он легким кивком указал на магнитофон, который журналист оставил на краю стола. — Эта штука обладает способностью взрываться с силой, не меньшей, чем бомба.
— Эта штука не включена. — Герберт Пристер уже стоял рядом с нами. — Видите: диски не движутся.
Гербигер беззвучно рассмеялся.
— Неважно! У репортеров всегда что-нибудь да включено. Откуда мне знать, может быть, мини-магнитофон в вашем нагрудном кармане?.. Нет-нет, господин профессор, вы ошиблись. Если бы даже я хотел вам что-нибудь рассказать, — я подчеркиваю: если бы! — то теперь, после заметки в «Курир»… Нет-нет, до смерти мне осталось не так уж долго, и торопить это печальное событие не имеет никакого смысла.