Трандуил интуитивно прикрывает рукой глаза, на шаг отступая. Никогда прежде дракона, живого, настоящего дракона, ему увидеть не удавалось и то, быть может, было к лучшему. Он смутно знал, как те выглядят, основываясь на обрывках воровато подслушанных разговоров, да паре путаных абзацев, с трудом найденных в старинных книгах.
Этот змей был меньше, намного меньше, чем те, о которых Трандуилу довелось читать, что, впрочем, не мешало ему быть до дрожи огромным. Внутри шевельнулась темная змея страха, поднимая голову.
Дракон был красив, той самой уродливой красой искажения, что Трандуил последнее время видел, пожалуй, куда более часто, чем хотел бы. А еще он был страшен и смертельно опасен. И Трандуил внезапно осознал, что умирать он не готов.
У змея глаза золотые с багряной поволокой, чуть более живые и знающие, чем следовало бы, и эльф просто смотрит, не отрываясь, из последних сил удерживая в отчего-то слабеющих пальцах клинок. Отпускать нельзя ни в коем случае — он не помнит уж почему, но мысль все вертится на задворках разума, не желая исчезать.
Трандуил и не помнит будто, что вокруг происходит, почему он здесь, зачем; не слышит надрывного зова товарища и грохота огня за спиною, лишь только смотрит, смотрит, не в силах отвести взора. Ему страшно, до одури страшно, но так по-правильному, естественно, нормально, как никогда прежде.
Земля дрожит под ногами, а кожу опаляет жаркое, дикое пламя, кусая щеки и остро играя в кровоточащих ранах. Боль отрезвляет на миг, как случалось всегда, стряхивая тяжелую, тягучую дымку морока, и Трандуил невольно опускает голову.
Чтобы тут же столкнуться взглядом с полными боли и ужаса карими глазами друга. С потаенным страхом он отмечает и странную бледность лица, запачканного кровью, и неестественно выгнутое изломанной куклой тело… Таурендил умирал из-за него.
Тот самый, еще вчера заливисто смеющийся у костра Таурендил, задорно рассказывающий очередную свою небылицу на потеху разинувшим рты легковерным юнцам, по глупой случайности оказавшимся с ними в одном отряде.
«Лучше пусть уж смеются, чем трясутся в ожидании, — сказал он тогда на немой вопрос Трандуила, поводя плечами. — Ну, знаешь, командир, в ожидании смерти».
Тот самый невыносимо яркий и невозможно счастливый Таурендил, не унывающий даже в самые темные времена. Его проклятый, вечно неспокойный, шебутной дружок, готовый, как казалось, ни секунды не раздумывая поддержать любую предложенную им, Трандуилом, глупость, просто потому, что так уж у них было заведено.
Тот самый Таурендил сейчас лежащий в луже темной, вязкой крови, своей собственной крови, и глядящий широко распахнутыми, словно в удивлении глазами, в затянутое тучами небо.
И Трандуил, наконец, приходит в себя, быстро моргая. Его друзья умирали за него, из-за него прямо сейчас, а он стоял, не в силах сдвинуться с места из-за какого-то наваждения? Позор. Лучше уж умереть рядом с ними, в бою, чем вот так.
Дракона не убить мечом, Трандуил знает это, как знал всегда, до сих пор надеясь на неведомое чудо и питая светлые, детские надежды о легкой, бескровной победе. Но иного выбора, кроме как попытаться, у него нет, не так ли?
Ему нужно просто защитить, спасти как можно больше своих, увести их отсюда, вот и все, мелочь сущая…
Эфес клинка, скользкий от пота, привычно ложится в руку, и Трандуил отводит ногу назад, перехватывая древко поудобнее.
Змей напротив выглядит до странного понимающим. Он склоняет огромную чешуйчатую голову набок, смотря с диковинным циничным интересом, словно размышляя, как долго продлится новая причудливая игра и сколько выдержит сама игрушка. Дракон, отчего-то и вовсе не предпринимает никаких попыток к нападению, лишь безмолвно наблюдая, и Трандуил думает, что лучше бы тот все же был как один из змеев старинных баллад — плевался огнем, пытаясь убить их.
Противника всегда проще понять именно в бою, четко зная, что единственная его цель и желание — уничтожение соперника любой ценой, но не когда тот в тишине глядит, никоим образом не раскрывая собственных мыслей.
Считать противником — змея, по сути лишь бессознательную тварь; Трандуил горько усмехается. Сказал бы кто раньше, никогда бы не поверил, да и к целителю отправил. До чего же, однако, Моргот был искусен в создании своих чудовищ…
Глупая, до чего же глупая затея — вставать один на один против дракона, имея лишь один из парных клинков, да расколотый щит. Самоубийство чистой воды, право слово.
Но в памяти всплывают стеклянные, темные от боли глаза Таурендила, и все мысли разом исчезают. Они ведь не считали то самоубийством.
Он медленно нагибается, надеясь лишь на удачу, и осторожно шарит руками по земле. Не до конца в то веря, Трандуил крепко сжимает пальцы на рукояти чужого меча, чересчур тяжелого и наверняка совершенно ему не подходящего, выпрямляясь в полный рост.
Меч всегда остается мечом; а из мечника прекрасного лучника не выйдет никогда. Впрочем, ровно, как и с кинжалами — вряд ли б вышло что-то путное. В конце концов Трандуил был на мечника обучен и, не смотря ни на что, мечником оставался, пусть даже освоив в идеале и парные клинки. Старый верный меч всегда надежней; для него — уж точно.
— Уходите! — вырывается из груди не то крик, не то шипение, но этого достаточно — его услышали, поняли. — Отступаем!
И это служит сигналом к началу. Дракон напрягается, вытягиваясь, золотые глаза миг вспыхивают яростным пламенем и Трандуил лишь рефлекторно успевает закрыться обломком щита, чудом успев увернуться от основной волны огня, исторгнутого наконец взбешенным чудовищем.
Кожу на лице будто живьем срезают, и Трандуилу на мгновение кажется, что такой боли он не переживет. Слезы брызжут из глаз, смешиваясь с хлещущей кровью, но он лишь в отчаянии кусает губы, собирая все силы. Нельзя позволять себе слабину сейчас, нельзя-нельзя-нельзя…
Кровь заливает лицо, закрывая обзор и он не решается даже оттереть ее, боясь тронуть то, во что превратилась левая сторона головы. Он будет беспокоиться об этом позже; позже будут все страхи, истерики и паника, но только позже, не сейчас. Принц он в конце концов или нет?
Происходящее — его вина, его ответственность и теперь в приоритете спасение жизней и безопасность его подчиненных; остальное же может подождать. Как бы больно и страшно ни было.
За все нужно платить, у всякого своя цена. Что ж, если такова цена его глупейшего дерзкого поступка, Трандуил готов заплатить.
Он глубоко вдыхает, едва не захлебываясь в собственной отвратительно теплой крови, кашляя. Нужно лишь задержать, отвлечь внимание на себя, дать им время уйти. Вот и все. И все…
Трандуил криво ухмыляется, гоня прочь мысли о том, как же уродливо то выглядит. Змей выглядит заинтересованным и самую каплю раздраженным живучей игрушкой. И будь он проклят, если не заставит эту проклятую тварь гореть от злобы.
Меч в руках, кажется, звенит от напряжения, руки чуть трясутся от возбуждения. Страх вновь отошел на второй план, оставляя место жесткому азарту.
Быть может, он и вправду безумен; что есть происходящее сейчас, как ни полнейшее падение прямиком в пучины сумасшествия? Но так ли то важно, если безумие — единственное, что до сих пор позволяло ему жить? Нет дара жизни ценнее, и пусть сейчас он обошелся ему, Трандуилу, такой занятной забавой как безумие, оно того стоило.
Комментарий к А судьбе не помешать
Так, ножи спрятали, яд убрали, объяснение слушаем.
По сути, все драконы, о которых известно, что они существовали после Первой Эпохи (которые входят в историю), обитали в горах непосредственно к северу от Лесного Королевства, Серых гор и Увядшей пустоши. К ним относятся Скат, «холодный дракон» и «множество драконов», которые напали на поселения гномов в регионе.