Предполагая, что Трандуил когда-либо покидал свое королевство, чтобы сражаться, что, как мы знаем, он сделал, я не понимаю, насколько сложно представить, что он столкнулся с одним из них. Кажется, что происходит много попыток вообразить, где еще могли существовать драконы, когда все драконы в Третьей эпохе находятся прямо вокруг Лихолесья.
Возможно, выжившие после Войны Гнева или Битвы Бессчетных Слез драконы, были разбиты в поражении, и, возможно, один или несколько из них могли в какой-то момент оказаться возле Трандуила. Обоснуй более менее приемлемый найден, главная цель - оправдать тот цирк в Хоббите ПиДжея выполнена.
========== Протяни мне ладонь ==========
Люди, вспыльчивые, как огонь, и быстро охладевающие — в целом ненадежны.
Фридрих Вильгельм Ницше
— Не стоит оно того, милорд, — Трандуил хмурится, трет переносицу, но смотреть на отца прямо не решается, кожей чувствуя волны гнева и раздражения, исходящие от него.
Волнуется, переживает, злится, а все потому, что никак решить не может — надо ли, нужно ли. Стоит ли. А Трандуил знает — думает, что знает и искренне в то верить хочет — что не стоит. Они не готовы, не сейчас, слишком рано.
Едва-едва установили власть, наладили связи, только появилась хрупкая иллюзия реальности происходящего, а Дориат прочно стал не более чем тенью из прошлого. К новой войне они не готовы. Она обернется для них поражением и одной лишь смертью, кто бы ни выиграл — Трандуил давно уж не наивный и горячий мальчишка, чтобы верить в обратное.
Оптимизм здесь не уместен, на кону судьба их королевства, их дома и их народа. Да, у них есть армия, опытные и достаточно хорошо обученные воины, есть оружие и довольно накоплено богатств в казне. Но армия из лесных эльфов.
И сражались они до сих пор лишь в пределах родного леса, под защитой и помощью древних деревьев, и никогда — на открытых пространствах, без привычной поддержки Великого Леса, там, где не поможет в случае чего ни природная стихия, ни магия Короля, ею напитанная.
Нет у них опыта и в битвах сплоченной армией с войсками союзников, единым фронтом против сотен тысяч сторонников Тьмы. Луки и кинжалы хороши, лишь когда есть возможность скрыться в развесистой кроне ближайшего древа, затаиться в диких зарослях; но едва ли — на чужой, выжженной земле, врагами познанной куда лучше.
Им не выиграть никогда, если на сотню лучших лучников приходится один лишь мечник, сим искусством овладевший на достаточном уровне, и рядом не будет родной силы Эрин Гален. Им не выиграть с такой армией, на такой территории, и уж тем более — не с таким противником.
Это не войной будет — резней. Войско Врага убьет их, перережет точно собак, без особого труда, то лишь вопрос времени. Численным перевесом не победить, куда уж там. У них нет ни одного шанса. Ровно как нет и не единой причины на согласие, что стало бы равноценно добровольному прыжку в пропасть.
Трандуил знает это до боли хорошо, проведя сотни лет в изучении каждого недостатка их обороны, каждой бреши в защите, каждой случайности, что стала бы началом падения их королевства. Повторения Дориата он не хочет, с упорством безумца пытаясь сделать все от себя зависящее и нет, дабы того не допустить. Едва ли кто-нибудь во всем Эрин Гален знает слабости их Леса лучше, чем он сам.
Но еще Трандуил тошнотворно прекрасно понимает, что отец знает то куда лучше его самого. Знает, что им не выжить. Знает, что то будет проклятым концом. Но отчего-то посла этого морготова Гил-Галада не прогоняет, и медлит, ужасающе медлит с очевидным, как им всем кажется, ответом.
— Это мне решать, — резко бросает король Орофер, криво усмехаясь в одно мгновение побледневшему сыну. — Гил Галад просит помощи Зеленолесья в войне, что решит судьбу всей Арды. И мы не откажем ему.
Трандуил закрывает рот рукой, отшатываясь назад и едва не падая. Он в немом ужасе глядит на отца, не в силах и слова произнести. Страх, какого он не чувствовал никогда прежде, затапливает с головой, бьет лихорадкой и ледяным огнем течет по венам, смешиваясь с кровью.
Больше всего на свете он желает сейчас, чтобы услышанное оказалось не более чем ошибкой, кратким искривлением реальности, результатом собственной рассеянности или оговоркой отца, чем угодно, лишь бы не истиной.
Но король бросает на него один только краткий взгляд, жесткий, равнодушный, обреченный и того достаточно. Трандуил оседает на пол, пряча лицо в руках и с трудом сдерживая надрывный, истеричный хохот.
Всего лишь пятью словами отец подписал им смертный приговор.
***
Фарфоровая статуэтка летит в стену, с оглушительным грохотом разбиваясь на мириады осколков. Несколько отлетают в сторону, но Трандуил лишь морщится, тыльной стороной ладони утирая кровь из тонкой раны на лбу от косого удара одного из них.
Мгновеньем позже за ней следует и первая попавшаяся под руку книга, шуршит рвущимися страницами и гнутым переплетом. Он тяжело дышит, едва ли сильно успокоившись.
— Веди себя прилично, — равнодушно хмыкает застывший в дверях отец, с молчаливым укором глядя на уничтоженную комнату.
— Идите к Морготу, таур, — шипит Трандуил даже не думая о приличиях. Какая, собственно, теперь вообще разница, все равно день-другой и умрут оба. В лучшем случае, — насмешливо шепчет подсознание, щедро подкидывая красочные картины пребывания в плену. — Вас там как раз заждались.
Король, что удивительно, молча проглатывает нападку, и, смахнув с кресла осколки одной из бесчисленных ваз, осторожно садится.
— Ты злишься, — бесцветно произносит он спустя несколько мучительно долгих минут, проведенных в звенящей тишине.
— Быть не может, — цедит сквозь зубы принц, поигрывая в руке мраморным бюстом. — Не из-за того ли, что боюсь смерти, на которую Вы, мой король, нас всех обрекли?
— Трандуил, — даже не видя отца, эльф мог бы с уверенностью сказать, что тот сейчас закатил глаза, — ты уже не ребенок, изволь вести себя подобающе.
— О, как только Его Величество обеспокоится проблемами посерьезней моего поведения, то да, конечно.
Отец будет злиться. А, может, он уже в бешенстве, — Трандуил не знает, да и плевать ему откровенно. У него есть повод и причина для гнева, и в этот раз скрывать истинные чувства под вежливой улыбкой послушного сына он не намерен. Достойно ль, недостойно, есть ли разница, когда совсем скоро они все дружно умрут?
— Так было нужно, ion nin, и я буду очень признателен, если ты удосужишься выслушать меня, прежде чем продолжить свою истерику.
Трандуил резке оборачивается, яростно сверкнув глазами. Он хочет было что-то сказать — о, он хочет сказать очень и очень многое — но отчего-то так рта не открывает, кусая губы.
— У нас нет выбора, Трандуил, хочешь ли ты принять это или нет, — чеканя каждое слово произносит король, пристально глядя ему в глаза. — Нет выбора. Рано или поздно пришлось бы сделать нечто подобное и я предпочитаю попытаться выжить, объединившись в союз с Гил Галадом и всеми, кто за ним последует, испытав судьбу, нежели сразиться с той самой Тьмой годами или столетиями позже, но уже в одиночку.
— Да, на своих условиях и на своей земле, да с определенными преимуществами. Но тогда бы мы потеряли еще больших, пойми. Ты слышишь меня, сын? Мы ведь оба знаем, что ты понимаешь это в глубине души, и злишься лишь из-за того, что осознаешь мою правоту и всю отвратительную безвыходность сложившейся ситуации.
Отец смотрит тошнотворно мягко, как не глядел на него с самого детства и, быть может, даже раньше. Трандуил отворачивается, не в состоянии этого взгляда выдержать. Отец, как всегда, знает, на что нужно надавить, как и что сказать, чтобы причинив как можно больше боли, донести собственную правоту.
— Ты не хочешь потерять Эрин Гален, и это нормально, дитя, — Трандуил дергается от полузабытого прозвища, зачарованно глядя на отца. — Именно поэтому, ради блага нашего королевства мы и должны это сделать. Так будет лучше, правильнее.