Обращаемся к мемуарам П.А. Белова, внимательно читаем скупые упоминания об Угре. И оказывается, если и скромничал П.А. Белов, то лишь потому, что просто в 20-х числах марта нечем хвастаться было. Белов краток: Бои за станцию Угра приняли затяжной характер.
Не скромничали, конечно, и исправно исполнявшие должностные обязанности работники штаба 1-го гв. кавкорпуса, своевременно отчитывались командованию Запфронта. Тем более, если было о чем с радостью отчитаться. Что подтверждается, например, извлечением из оперативной сводки № 91 Генерального штаба Красной армии, на 8.00 1 апреля 1942 г.:
«Группа генерала Белова, 8 вдбр и отряд Жабо в ночь на 31.3 овладели ст. УГРА и населенным пунктом УГРА. Положение остальных частей группы оставалось без изменений».
Получается, «мастерски, по-десантному» Угру заняли наконец-то лишь десятком дней позже указанного авторами книги «Четвертый воздушно-десантный». Да и основную роль в штурме 31 марта сыграли, как оказывается, не мастера из десанта. К этому мы еще подойдем. А что скрыто за усиленно прославляемой в связи с деяниями десанта датой 21 марта 1942 г.? Нас ведь уверяют: не партизаны, а «десантники во взаимодействии с кавалеристами 21 марта в 10 часов утра штурмовали населенный пункт Угра и освободили его». Строками из журнала боевых действий партизанского отряда «Северный медведь» возразим (выделение чертой. — А.П.), — вот кому 21 марта 1942 г. пришлось оплатить «удачу», славно расписанную в книге о десанте:
«Во время атаки на западную окраину ст. Угра были обнаружены минные поля. Соседа справа — 8 ВДБ — не было. Согласно боевому приказу, часть отряда отошла на ранее намеченные позиции. Выход совершался под перекрестным огнем противника. Потери понесены в основном на минных полях пр-ка и при выходе из боя. Убито 32 чел., ранено 21».
Как знать, может, славное освобождение Угры десантом 21 марта 1942 г. потому и порадовало читателя таких книг, как «Четвертый воздушно-десантный», лишь в 1990 г. А ведь у каждого из десятков по вине десантных комбатов (кто знает, может, кого и повыше) погибших и раненых партизан остались родственники, потомки живы. И живут потомки тех партизан не где-нибудь, а очень может статься — в той же самой Угре… Памятник в Угре стоит не им… Десанту!
ВИНОВАТ, И ТАК 8 РАЗ ПОДРЯД
Невольно вспоминается из песни: «Лежат все двести, глазницами в рассвет… Генералы все долги свои отдали… И не помнят этой роты…» Ладно бы генералы, с ними понятно. Жаль, не только генералы. Штампы, отбеливающие генералов (а заодно и их войско) «неслаженностью» шедших под пули других, живут и поныне. Вот что необъяснимо. Приходится полемизировать.
Странно выглядит формулировка объяснения неудачи первого штурма, высказанная уже в наше время М. Севериным{61} (в соавторстве с А. Ильюшечкиным): «…все ночные атаки были отражены противником, и не в последнюю очередь из-за неслаженности действий партизанских отрядов между собой и с действиями 2-й гв. кавдивизии». И это при том, что — словами этих же исследователей (меняем лишь расположение двух завершающих слов) — «…попытку уничтожения окруженного противника… предпринял… Белов». Как же так? — как попытка, так Белова, а как неслаженность, так партизанских отрядов? Причем …с действиями 2-й гв. кавдивизии. А почему не наоборот? Почему не штаб, устанавливающий общее для подчиненных частей время атаки, в ответе за неслаженность?
Почему «конногвардейцы» упомянуты где-то вдовесок, в сторонке? У них, значит, слаженность? С самими собой, понятное дело, не с партизанами же. Предоставим в таком случае слово авторам книги «Угранский набат», один из которых — Л.Ф. Муханов — кое-что знал о той операции, участвуя в ней, в 1942 г. был как-никак комиссаром полка
B. Жабо. Вот где о слаженности «конногвардейцев» предостаточно:
«…Казалось, еще один бросок — и станция перейдет в руки наступающих.
Но в этот момент выяснилось, что кавалеристы не нанесут удар в назначенное время, так как лед на Угре сильно подтаял, и они не смотай форсировать реку. План операции строился на полной согласованности действий. Поэтому заминка на одном из направлений отразилась на остальных. Гитлеровцам удалось удержать станцию; завязались затяжные бои, длившиеся до конца марта»{62}.