Она, кстати, и более открыто улыбается — такое впечатление, что раскованнее рыженькой. Опять же, разрез на груди ниже и откровеннее. Хм, и сами буфера… повернулась иным ракурсом — другое дело!
Впору жалеть, что с Евгением свет Николаичем Барсуковым так неловко вышло.
Вслед за желанием немедленно социализироваться на мгновение появляется предательская досада: может, надо было с ним как-то аккуратнее? Не пинком под зад за забор выбрасывать? Да защиту следом захлопывать…
С опозданием приходит ещё одна мысль: интересно, ему встречным рикошетом от его же каста по голове не прилетело? Неловко-то как, если насмерть.
Кстати, надо какие-то системы наблюдения наружу через иллюзию-купол хотя бы над землёй вывести: а то, неровен час, выскочишь из-за пелены впопыхах — и в объятия к кому не надо.
После отмены моратория, с запрещённым товаром или ещё с чем похуже.
Например, к мужу рыженькой с ней самой под руку. Поутру. Или с ней самой и её младшей сестрой и подругой. Раздетыми и выпившими, оттого весёлыми.
А муж будет не один, а с мужьями сестры и подруги. Не из карабина же их исполнять под оградой средь бела дня.
Опять не туда мысли унеслись.
Задумчиво окидываю взглядом аэродинамический контур соседки рыжей — она даже на мгновение повернулась спиной, встав из-за стола.
М-да. Обнять и плакать, сзади тоже можно восхищаться. Не разглядел поначалу.
Решительно беру себя в руки и выбрасываю из головы глупости: если из-за каждой встречной фемины нерушимыми принципами торговать, до нравственного банкротства недалеко.
Торговать принципами — всё равно что торговать границами личности. Тот, кто границами торгует, хорошо никогда не заканчивает, будь он хоть человек, хоть страна.
А с другой стороны, вторая ровесница тоже более чем ничего. Что с ней дальше будет, неясно, но пока молодая — очень даже при теле. Есть за что подержаться и улыбка у неё действительно красивая, хотя с возрастом, может, зад и расползётся в ширину.
Я б так и любовался ими обеими по очереди, но именно в этом месте рыженькая вежливо кладёт моему деду здоровенный кусок рыбного филе красного цвета, добавляет красной же икры поверх и говорит:
— Попробуйте, пожалуйста, Трофим Степанович! Лосося с утра сама запекала!
Ой какой голос у неё, чистый колокольчик.
Ой какая компания интересная вокруг деда. Это только две такие фемины рядом в кадре — глаза сломать можно, а сколько ещё нормальных тёлок по бокам стола сидит⁈
Резкости изображения не хватает, только очертания видать, но сердцем чую: есть там где развернуться.
И фанатичек раннего брака, судя по отличиям их одежды от Наджиб, среди Барсуковых-девиц немного.
Мужиков, что интересно, за их столом почти нет. Какая досада, что я с новой роднёй прямо на старте горшки побил. Ещё пинка Евгению Барсукову обидного отвесил.
Скриплю зубами и нечеловеческим усилием воли набрасываю уздечку на сорвавшиеся в галоп табуны собственных мыслей — уж больно кучно они понеслись, все в одну сторону. Как бы мыслительные процессы в сложный жизненный момент не пострадали.
— Не вздумай опустить своё запястье! — коброй шепчет сбоку на своём языке Наджиб. — Не дай бог моё платье им покажешь в кадре! Я тебе голову откушу! И у тебя хрен встал, мой ты жизнерадостный…
Она как взяла меня под руку, гормональный срез тестировать, так и сейчас держит, вцепившись, словно клещ: кажется, даже ментальный буст на мышцы себе отправила, чтоб я эту кисть с артефактом вниз не повернул.
— Ты по-нашему ещё можешь говорить или уже всё? — вырывает меня дед из повторных размышлений. — Приплыл и причалил?
Не понял. Это что, только секунда времени прошла?
А по ощущениям жизнь пролетела,ты смотри.
И голос у рыженькой как звоночек, и корма у её соседки вовсе даже не бесформенная, как оказалось. Именно что в границах нормы, не за их пределами.
Какое-то время Трофим Барсуков пристально разглядывает меня, то и дело косясь при этом на стоящую рядом Наджиб.
Скосив глаза вслед за ним, чуть не подпрыгиваю от неожиданности: пока связь устанавливалась, Мадина откуда-то выдрала и успела натянуть себе на голову этот свой чёрный подшлемник, который только ресницы со зрачками и не скрывает.
Теперь понятно, почему она о моём запястье забеспокоилась: голова у неё получилась по их канону одета, а что ниже шеи — как танцовщица у шеста.
Предшественник, когда появлялись деньги, любил бывать в заведении. Di America Latina, что ли, называется (другой конец города) — вот там девицы в точно таких же платьях плясали. Поначалу, на старте программы.