Ржевский сделал знак следовать за ним и направился внутрь:
— Нет, не наладится на двадцать третьем, вынужден огорчить. У меня к вам есть ряд вопросов, господа и дамы.
Неприятная тёлка, хотя и красивая женщина. По глазам видно, для неё интим — товар, вопрос лишь в цене.
Ну или в эквивалентной стоимости, хоть и теми же услугами. Не высшая точка слияния двух взволнованных сердец в экстазе взаимной симпатии.
Зачем-то всё это говорю по-японски вслух; видимо, от неудержимой досады и внутреннего протеста.
Шу, наколбасившаяся наркотой внизу, начинает на ровном месте ржать, как бешеный конь. Тьху, что с неё взять.
— Я тебе попозже объясню всю гротескность твоего стиля мышления! — обещает она мне в затылок своей речью. — Ты главное сейчас не отвлекайся.
Видимо, интересные маго-химикаты у неё в крови вступают в какую-то новую реакцию, потому что в следующую секунду она решительно отодвигает меня в сторону, противореча самой себе:
— А вообще какого хрена. Я же теперь тоже Изначальная, — дальше она из второго номера нашей боевой двойки целеустремлённо переписывает саму себя в первые и начинает задавать тон вместо меня. — Эй, утырки, а ну вещи к досмотру!
Говорит, что интересно, по-японски.
— Девица, ты вообще кто⁈ — удивляется полицейский по-русски. — Как здесь оказалась и что делаешь? И хочешь чего?
Похоже, танто в руках напарницы он всерьёз не принимает.
Зря. Она и так персонаж решительный (где-то даже чрезмерно), а ежели ещё и на наркотическом приходе, как сейчас… Лично я б на его месте побаивался.
Проследив за взглядом бесчестного мудака, с удивлением обнаруживаю, что он неприкрыто таращится в декольте Норимацу. Вот же сволочь! Охота застрелить.
Чёрт. Жаль, по неписаным правилам теперь я не должен вмешиваться в генеральную линию Шу (работа парами есть работа парами).
— Она просит вас предъявить к досмотру вещи, — перевожу на русский, поигрывая за спиной японки пистолетами.
— Вы вообще соображаете, с кем имеете дело⁈ — полицейский неподдельно удивляется.
На его лице по-прежнему ни тени беспокойства — одно святое недоумение.
Хренасе, они здесь зажрались. Твари коррупционные.
Или он всерьёз считает, что нематериальная ценность его полицейского мундира перевешивает гордо выпрямленную спину поколений камикадзе⁈ Ладно, самураев.
Зря ещё раз. Молчу о себе: что делать с такой полицией, я знаю очень хорошо. Только поговорим сперва.
— Погодите, — тёлка с холодными ледяными глазами и сиськами как у Наджиб нехорошо смотрит на мою напарницу. — Мне кажется, не всё так просто, Виктор Фёдорович. Пожалуйста, говорите с нами по-русски, — на первый взгляд вежливо просит она японку.
Ментал! Эта Решетникова — менталюга! Только ранг пониже и, возможно, уклон в сенсора, а не в психокоррекцию и амнезию!
— Аккуратно. Менталистка, — предупреждаю на всякий случай Шу, прикидывая свои действия.
По-хорошему, надо валить и валить. Валить этих козлов (раз), забирать вон тот блок со стола и валить отсюда нахрен (два) обратно в окно, откуда прилетели.
К сожалению, подслушанное не оставляет сомнений: турбулентные события в городе развиваются несколькими параллельными ураганами, о части из них я даже не знаю.
Допросить бы. Только как? Мадины нет, а истязать тёлку рука почему-то не поднимается. Даже такую.
И как быть?
— О, а в этот раз я почувствовала, — весело сообщает напарница своей речью через плечо. — Хороший маго-стимулятор! В ментале тоже защищает!
М-да уж. Нет худа без добра, что ли?
— У меня очень простой вопрос, — Норимацу несмотря на клинок в руке выглядит безукоризненно вежливой и воспитанной, прямо гордость за неё берёт. — Что вы здесь делаете и почему с таким спокойствием планируете беззаконие в адрес подданных?
— У меня встречный вопрос, — холодно парирует Елена Вячеславовна (хотя назвать тянет совсем другими словами, будем с собой до конца честными). — Вы вообще кто? И по какому праву такие вопросы задаёте?
— Иностранка? — хмурится Огарев, который наконец оторвался взглядом от чужих сисек и соизволил посмотреть на лицо напарницы.
Вот же животное. Подонок. Грязная тварь, не отягощённая ничем кроме низменных инстинктов.
Кажется, настала пора всё же вернуть иерархию внутри нашей пары на свои места:
— Мужик, она имеет право спрашивать, — теперь партнёршу задвигаю за спину я.