Странно. На такой длине волос расчёска точно не нужна.
Вторая рука блондина тем временем извлекла из кармана мешочек с золотом и стремительно ощупала его со всех сторон, словно пересчитывая имеющиеся в наличии монеты.
По мере необычной инкассации лицо товарища разгладилось, напряжение из мимики исчезло, а в его взгляд вернулся уже хорошо знакомый неизбывный оптимизм:
— Никогда не сдаваться! Бороться до конца!
Фраза была сказана по-русски и, видимо, принадлежала к числу без сомнения достойных заветов предка-гусара (другое дело, что применял Дмитрий Ржевский творческое наследие пращура слишком своеобразно).
Шу неожиданно стало смешно до истерики. Кажется, благодаря предыдущему просветлению она стала лучше чувствовать Мадину Наджиб — в постоянном ёрничаньи той в адрес попечителя.
А ведь менталистка — просто одинокая девчонка, откуда-то пришло понимание. Просто живёт с огромным грузом за плечами, с кучей своих проблем (как минимум в прошлом), оттого за злой иронией и сарказмом просто пытается скрыть ранимую душу. Как за щитом.
Когда кое-кто, не заморачиваясь, вместо предложения брака норовит первым делом пятернёй за жопу ухватить, а не спросить, что ты чувствуешь.
В следующий момент Ржевский совершил неожиданный личностный прорыв. Оторвавшись взглядом от качающихся вверх-вниз молочных желез и ягодиц (действительно аппетитных, признаем честно), он напрягся и задал вопрос:
— Шу, кто такие эти ниндзя? Ты второй раз меня с ними сравниваешь. Какая-то компания ваших инженеров?
Норимацу подняла бровь и безмолвно отсалютовала достижению напарника коротким поклоном: на её памяти Дмитрий впервые отрёкся от известного зрелища добровольно.
Ещё и по собственному почину смог припомнить, о чём шла речь до того, как вид открытых женских тел вверг его в самопроизвольное подобие ментального транса.
Когда она закончила рассказ, Ржевский и думать забыл о выпуклых достоинствах Натальи Барсуковой:
— Слушай, а у нас на них выход какой-то есть⁈ На этих ниндзя⁈
— Самураям недостойно, — покачала она головой. — Но можем сделать тебе акк в нашей магосети. Ты достаточно серьёзная и интересная личность, чтобы они сами к тебе постучали, если обозначишь свой в их сторону интерес.
Мадина Наджиб, дублёр-двойник Её Величества Далии аль-Футаим.
Сиськастая и сисястая, то есть Виктория и Наталья Барсуковы, затеяли играть в мяч. Безо всякой задней мысли, обычные местные пляжные развлечения — но эффект на кое-кого произвело такой же, как удар пресловутым пыльным мешком из-за угла (в соответствии с местной поговоркой).
Ржевский вылупился на прыгающих в бикини соотечественниц с таким непередаваемым выражением лица, что Мадине захотелось упасть на спину и дрыгать в воздухе ногами. От хохота.
— Кое-что в этом мире не меняется, — не удержалась она от замечания под нос самой себе.
— Ага. Звёзды не меняют своих орбит, — хихикнула сбоку Норимацу.
И подмигнула с улыбкой.
— Хренасе. Что это с тобой? — насторожилась менталистка. — Мне на спину уже магический щит пора вешать? И спиной не поворачиваться?
— Зачем? — всерьёз озадачилась невосприимчивая к юмору японка.
— ПРОЕХАЛИ! — вздохнула Наджиб.
После чего стремительно перекатилась, поднялась на ноги и, вытянувшись в воздухе, без брызг вошла в воду.
Пронырнув до середины на задержке дыхания, она сплавала туда и обратно.
— Мадина! Дело есть! — на бортике-берегу вовсю размахивал руками Ржевский, как будто она могла не заметить его с пары метров.
На его левой щеке и правом плече уже алели два свежих отпечатка чужих ладоней. Связанный мужской организм, принесённый опекуном не пойми откуда и зачем, слабо подёргивался, будучи надёжно зафиксирован.
Сёстры Барсуковы, оставившие игру в мяч, хмуро смотрели на блондина уже из шезлонгов. Сидели они, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.
От бесплатного спектакля настроение резко прыгнуло вверх.
Чуть поодаль, прихлёбывая сок из высокого стакана, откровенно веселилась и Норимацу-младшая: надвинув кепку на глаза, чтобы её лица не было видно со стороны, она с любопытством наблюдала за происходящим, словно вот-вот должен был начаться второй акт пьесы.
— Мадина! Ну же! — Ржевский имел вид взъерошенный и озадаченный одновременно.