До последней, по счастью, было ещё далеко — так, небольшой шок, слегка нахлебался и перепугался (опять же, профессионая целительница рядом, да какая). Но даже она не успела глазом моргнуть, как рыжая перебросила тяжёлого блондина через колено сестры и споро освободила его организм от излишков жидкости в лёгких.
С небольшим опозданием пришло понимание: блондинка Вика — профильный маг. Пожалуй, помереть от утопления, будучи вытащенным на сушу, в её руках у Ржевского даже при желании не получилось бы. Ну, если бы только Барсукова-сисястая специально не пожелала смерти потомку гусара.
Русские женщины сердобольны и отходчивы, в принципе, известный факт. Княжна, избавив опекуна от излишка влаги, затеяла зачем-то искусственное дыхание плюс непрямой массаж сердца.
Мадина как раз выбралась из воды и хотела сказать, что сердце Ржевского и так не останавливалось, а дыхание запустилось — но не успела.
Кое-кто пришёл в себя, раскрыл глаза. Увидел сидящую на себе сисястую (в таком купальном костюме, что хоть святых выноси) — и раскрыл глаза ещё шире.
Менталистка, в отличие от остальных, хотя и не читала мыслей попечителя, хорошо видела их пару организмов.
Язык Ржевского сориентировался и рванул вперёд — навстречу губам спасающей его соотечественницы.
Её руки, интенсивно нажимавшие на левую половину мужской грудной клетки, видимо, вызвали в попечителе встречные чувства.
Он решительно сжал внушительные молочные железы спасительницы, взгляд потомка гусара просветлел и наполнился сознанием:
— ХОРОФО ТО ФАФ! — язык опекуна прыгнул выше собственной головы и оказался способен на невозможное.
Продолжая атаковать чужие губы, он ещё и заговорил.
В дальнейшем спасении Ржевского техническая необходимость отпала так же стремительно, как и только что возникла: здоров он как буйвол, вон, ожил не просто по всем показателям, а даже сверх того.
Мадина тихонько накрыла лицо рукой, избавляя себя от дальнейшего вполне предсказуемого зрелища.
Впрочем, слух никуда не делся.
Виктория дико заорала, перепугавшись. Забрав руки, чтобы защититься от неожиданной неизвестный угрозы, она потеряла равновесие — чтобы впечататься всем фигуристым фасадом в грудную клетку кое-кого ещё плотнее.
Крик шокированной блондинки вышел в зону ультразвука.
Ржевский, не обращая внимания на шумы, на рефлексе развил методически безупречное наступление: поскольку буфера сисястой и так были с ним в плотном контакте (уж куда теснее), руки его высвободились.
Не теряя времени, ладони потомка гусара решительно облапили ягодицы спасительницы, да так там и остались:
— ХОРОШО-ТО КАК, НАСТЕНЬКА!
Наджиб впечатала ладонь в лицо ещё раз: сердобольные соотечественницы могли простить Ржевскому что угодно (да они и прощали), но только не чужое имя.
В принципе, в этом месте стало интересно. Мадина раздвинула пальцы и раскрыла глаза.
Из мимики Натальи в мгновение ока исчезло абсолютно всё кроме суровой решительности. Испуг, шок, девичье удивление от пронырливых лап своеобразного субъекта на своём теле — всего этого больше не было.
Сейчас на лице магессы-водницы была та суровая решимость, с которой сам блондин в своё время с карабином наперевес прыгал в чужой десантный портал, чтобы атаковать двадцать третий этаж вражеского небоскрёба. В одиночку.
ШЛЁП! Пощёчина даже бросила голову Ржевского вправо.
— Сволочь. — А вот голос блондинки был тихим и спокойным. — Какая же ты сволочь.
ШЛЁП! С другой руки, теперь физиономию попечителя повело влево.
— Уйди с него! Дай я ему с носка добавлю! — на помощь сестре устремилась рыжая. — Какая же ты гнида, Ржевский!
Магу огня вообще не нужно много, чтобы завестись. Особенно в ситуации, когда с его точки зрения попирается справедливость.
Видимо, Виктория Барсукова знала свою родственницу лучше других, потому что через долю секунды она профессиональным перекатом стремительно ушла в сторону.
Ж-ЖАХ! Точная, идеально структурированная волна плазмы накрыла потомка гусара вместе с его новыми вещами, которые он аккуратно сложил перед купанием.
Не везёт чьим-то шмоткам, отстранённо подумала Наджиб. Тоже попали в зону поражения. За попечителя она почему-то не переживала — интуиция.
Когда стена огня спала, на спёкшемся в камень пятачке песка обнаружился невредимый Ржевский, но только, гхм, не совсем одетый.
В артефактных браслетах на запястье, если совсем точно. Больше на нём ничего не было.