— Слушайте дальше.
— Такой вопрос. Если с имением Ржевских что-то случится, как вы хотите, не будет ли скандала, что на нашей территории другого монарха убили⁈ Если оттуда никто не выйдет? Хотя операция ещё та, сложная. Придётся попотеть.
— Все там присутствующие исчезнут на территории Изначальных, не на территории Империи.
— Хотите под это событие отмены вольностей приурочить? Дескать, Изначальные уже и царственных собратьев Ноль-первого на своей земле крошить стали? А державе за них краснеть?
— Не хотим, — смех. — Но оно само так складывается, грех бога гневить: дают — бери. Жизнь сама указывает, так лучше поступить.
— Занятно.
— Несколько целей сразу одним действием получается: и последнего Ржевского раз и навсегда, и вопрос с их фамилией решить окончательно, как же они всем надоели, твари… И вольности Изначальных отменить, и в Эмирате попытаться кого-то из своих на освободившийся престол пропихнуть. И Соту коронным городом сделать, не вольным.
— Услышал. Делаю.
— Примерно так. — Японец, запросивший разрешение на видеозвонок, коротко кивает, словно подводя некий итог. — Что вы об этом думаете, Дмитрий-сан? Только пожалуйста, серьёзно; мы же оба отлично понимаем, что шестой или седьмой дан Сёрэй-рю не может быть настолько, к-хм, прост, как вы изображаете.
— Как вы сказали? — заинтересовываюсь незнакомым термином. — Сёрэй-рю? «Молодой лес»?
— Огава утверждает, что в вашем боевом стиле отчётливо видна именно их школа. Он ошибается? Впрочем, неважно… Если возможно, всё же прокомментируйте мой вопрос? Для меня это важно.
— Во-первых, большое спасибо за информацию. — Благодарю крайне серьёзно. — Уведомлен — значит, вооружён.
— Не за что, я вам обязан не меньше.
— Во-вторых, поговорка есть: до бога высоко, до царя далеко.
— Что она значит?
— Если перефразировать, все собственные проблемы всегда нужно решать своими руками. Эту в том числе.
— Вас не смущает тот факт, что предупреждение подобного рода приходит в ваш адрес из-за границы?
В этом месте задумываюсь. Вопрос действительно сложный, особенно в здешних реалиях.
— Знаете, мне всегда была ближе та идея, что в любых обстоятельствах нужно оставаться человеком, — принимаюсь рассуждать вслух. — Неважно, какого цвета твоя кожа, какой у тебя разрез глаз — важнее, что ты думаешь и к чему стремишься.
— Продолжайте.
— В вашем языке есть хорошая поговорка: близкий сосед лучше далёкого родственника. Смею надеяться, я отличаю «хорошо» от «плохо». Добро от зла. Если кто-то поступает плохо, мне не важно, под каким флагом он выступает и какими речами свои неблаговидные деяния будет прикрывать. — Фуф, кажется, сформулировал. — Ониси-сан, я живу не так долго, как вы, — не совсем правда, но вежливости ради, — однако убеждён: нехороший человек, попустительством судьбы забравшийся на вершину власти, всегда найдёт много хороших объяснений всем своим нехорошим поступкам!
— Интересные рассуждения. Я без иронии, для человека моей страны звучит несколько революционно.
— Боюсь, что для моей тоже… Фокус в том, что от хороших объяснений плохие дела не перестают быть злом. Я ответил на ваш вопрос?
— И да, и нет. Хотя после таких ваших заявлений я соглашусь, что с моей стороны было некрасиво пытаться выяснить ваши планы в адрес верхов, — голограмма собеседника, которую здесь зовут магограммой, тычет пальцем в направлении виртуального потолка.
— Ха, а вот в таком разрезе мне очень даже есть что сказать, — цепляюсь за последнее слово. — Сформулируйте, что вы имеете ввиду под «верх»?
— В прослушенном вами диалоге всё сформулировано за меня. Там чётко прозвучало: «Ноль-первый». Или вы хотите, чтобы я открытым текстом сказал титул⁈
— Да нет, не нужно, — разрешаю ему не напрягаться.
Он почему-то категорически не хочет произносить конкретное слово, хотя вообще иностранец и здесь никому ничего не должен.
— Вы ошиблись в системе координат, — поясняю. — Ноль-первый из вашего радиоперехвата находится не там, — отзеркаливаю его палец вверх. — А тут, — веду ладонью горизонтально на уровне глаз. — В отличие от больших людей, разговор которых мы с вами слышали, я человек маленький и…
— Когда начинаются такие вступления, дальше обычно идёт что-то интересное, — перебивает японец.
— Ещё многие считают меня недостаточно умным. Возможно, они даже правы, — спокойно киваю, подтверждая некую вероятность подобной возможности. — Вот как не очень умный человек я предпочитаю опираться на документы, а не на чьи-то субъективные оценки. Которые к тому же ни на чём не основаны.
— Продолжайте! — взгляд Такидзиро загорается нездоровым интересом. — Я очень хочу услышать развитие этой мысли!
— Только вывод, — качаю головой. — Ваш устремлённый вверх большой палец, как и диалог графа Воронцова со своим дядей, — ну да, я сопоставил по голосу, — не учитывают одной реалии. А я за эту реалию готов биться до последней капли крови. Да я и буду если, придётся.
— Какой же? Что это за реалия?
— В Хартии Соты у некоего Ноль-первого нет никаких привилегий либо преимуществ. С моей точки зрения, вы ошибаетесь: показывать в его сторону пальцем вверх — грешить против истины.
Ониси задумчиво закусывает губу.
— Есть договорённости, — продолжаю с чистым сердцем и с лёгкой душой. — Им не одна сотня лет. Царь, — японец почему-то вздрагивает, — может быть и классный мужик, не спорю! Но я пока не увидел, чем он настолько классный, чтобы лично я поступился своим чеканно зафиксированным РАВЕНСТВОМ с ним.
Даю собеседнику проникнуться сказанным, потому что рот Такидзиро озадаченно приоткрывается, а глаза округляются, как у совы.
— Ржевские никогда не вставали со стула и не снимали шляпы перед равными. Первыми. Только в рамках конструктивного диалога между двумя равноправными сторонами, точка. — Припечатываю, чтоб не осталось двойственных трактовок.
— Вы очень необычный человек, Ржевский-сан, — японец перестаёт изображать ушибленного сзади пыльным мешком филина и встряхивается.
На его лице появляется осмысленное выражение.
— Я самый обычный человек, — возражаю. — Я на каждом углу, в любой социальной группе, всю свою сознательную жизнь здесь, — топаю каблуком, — подчеркиваю, что я самый обычный человек.
Чистая правда, чё. Другое дело, сколько там той моей здесь жизни (пара дней). Поскольку до конца той недели я обитал в несколько иных местах.
По счастью, необъяснимая мистика в протоколы бесед не подшивается.
— И вот как этот самый обычный человек я и стараюсь всем напоминать, — не удерживаюсь и шмыгаю носом. Проклятый имидж, рандомно выстреливает на автомате. — Есть всем известный документ, у него есть название. В Хартии всё чётко прописано, стоят росписи. Несоблюдение является нарушением, с которым я буду бороться всеми доступными мне средствами.
Ониси поднимается из кресла и зачем-то кланяется мне почти в пояс. С опозданием припоминаю, что у них это всего лишь средний поклон вежливости.
— Ваши слова звучат очень революционно. Я обещаю, что эта беседа останется между нами и ни одна третья душа от меня о ней не узнает! — сообщает Такидзиро. — Даже мой господин.
— Благодарю, — повторяю его поклон под влиянием интуиции. — Я и не сомневался в вашей порядочности.
— А вы смелый.
— Не-а, самый обычный. Мой предок однажды сказал шикарную фразу: «Герой и трус душой чувствуют одно и то же, разница лишь в том, что они делают».
— У вас был великий предок, где-то завидую вашему духовному наследству.
— Вам нечему завидовать, — перебиваю решительно, потому что опять интуиция. — ВАШ предок, уничтожив тот склад с пятерыми соратниками путём синхронного самоподрыва, однозначно был не менее достойным человеком.
Судя по толике удовлетворения, мелькнувшего в глазах собеседника, тон нашей коммуникации я уловил верно и общаюсь правильно.